Снова придется перекусить. Тяжело, а надо. А куда от тебя деваться? – и Мерлин обреченно направлялся к холодильнику. – Только мне без этой ужасной желтой подливки! Как же ее? Без горчицы!» – добавлял он на ходу.
Каждый внеочередной завтрак или обед всегда оказывает благоприятное воздействие на кошачье настроение. Как правило, бодрит и настраивает на рабочий лад. «Главное, не раскисать!», – говорил себе Мерлин, налегая на холодец.
Так вот, эту череду благотворительных выставок надо было немедленно прекратить. Это не дело. Не говоря уже о завещании. Такая перспектива Мерлину, вообще, не нравилась. Никаких завещаний! – так считал Мерлин, и Прохор его поддерживал. Выставки должны быть в пользу владельца, завещания – в пользу его питомца. И друзей питомца. А не в пользу музеев и, тем более, директоров.
Но как же все это прекратить? Кроме того, была вероятность (хотя и очень небольшая), что директор действительно бескорыстный и честный человек и трудится исключительно на благо искусства и музейного дела. Поэтому для начала Мерлин решил сходить в музей и посмотреть своими глазами. Особенно документы.
И вот, основательно подкрепившись консервами, Мерлин и Прохор направились в музей. Стояла почти летняя погода. Ночное небо было усеяно звездами. Светила луна. Прохор предложил пройти дворами, но Мерлину захотелось окунуться в шум московских улиц, почувствовать дыхание ночного города. Поэтому спустя какое-то время они очутились на Тверском бульваре.
Ночная жизнь била ключом. Навстречу Мерлину попадались знакомые коты. С кем-то он успевал поздороваться, кому-то просто кивнуть. Прохор шел молча. Его угрюмый вид был вполне красноречив: рваное ухо, шрамы на морде – охота здороваться у встречных быстро проходила. Вдруг их окликнул чей-то приятный голос:
– Ко-о-отики! Мур-мяу… – голос раздавался у входа в ночной джаз-клуб «Кошачий концерт».
– А, привет! – небрежно ответил Мерлин и деловито побежал дальше, подняв трубой свой серый пушистый хвост.
– Погоди! – остановил его Прохор. – Кто это?
– Да так. Знакомая одна.
– И ты даже не подойдешь?
– Нет, мы же по делам, – ответил Мерлин.
– Как-то неудобно, – сказал Прохор. – Надо подойти, поздороваться.
– Для чего?
– Надо подойти, – повторил Прохор.
– Не-е-ет, только не это, – простонал Мерлин.
– Да ладно тебе. Мы же только поздороваемся и сразу в му… му… в музей… – Прохор потерял дар речи. Из темноты клубного подвала к нему медленно приближался идеальный кошачий силуэт: длинные, стройные пушистые лапки, изящный изгиб хвоста в одну сторону, изысканный поворот шеи – в другую, загадочное мерцание изумрудных глаз… От этого любое сердце могло замереть. Мерлин схватился лапами за голову. Операция «Ночь в музее» оказалась под угрозой, едва начавшись.
Обладательница изысканного силуэта вышла на свет.
– Пур-р-ривет,