крикнул:
– До связи, Ильич!
Вячеслав Ильич запер дверь, и в свете бра прочитал на почтовом бланке исходный адрес: «European Court of Human Rights».
Это могло быть решение Европейского суда, финал долгого процесса (чуть не двадцать лет забытья, всплеска активности, надежд и разочарований) в деле о возвращении наследства деда Вячеслава Ильича – двухэтажного особняка в селе Окатово.
Он даже слабость в ногах почувствовал, нужно было прилечь на диван, чтобы немного прийти в себя.
Ткнул «вызов» в телефоне и прижал трубку к уху.
Послышался голос сына:
– Пап, чего?
– Пришло извещение с почты, сынуля. Не смотаешься? Письмо заказное надо получить. Мне что-то нездоровится. Зайди прямо к заведующей. Мы с ней приятели.
– О чём речь!
И в ту же минуту Тоха очутился перед отцом.
Вячеслав Ильич передал извещение сыну – ветхая пясть в крупных веснушках посредством бумажки близко сошлась с нервной тонкопалой точёной пятернёй сына – два чуждых века, две несовместимых плоти, два мешка разносортных чувств…
Они с сыном перекинулись парой незначащих фраз.
– Ты что, прямо так в шортах и на почту пойдёшь?
– Я на машине, пап.
– Не по сезону ещё вроде бы эти шорты.
– На машине туда-сюда…
7
Старенький «Фольксваген» семейства Синцовых оказался зажат на стоянке. Как долго Антон ни вилял задом по сантиметру, но всё-таки пришлось пойти на таран, высунувшись в окно, глядеть как бампер его машины приближался к соседней и наконец каснулся.
Сигнализация не сработала, и Тоха решительно начал продавливание – пластмасса по пластмассе – ничего страшного, пускай даже консьержка, севшая в первом весеннем припёке на скамейку у крыльца, заметила, как качнулась порожняя машина, – потёртость будет не столь велика, чтобы хозяин кинулся на поиски обидчика. Чёрный пластик это не какой-нибудь там никель или полироль с тюнингом. Бамперы из пластика словно надувные.
Тоха поехал закоулками вдоль пруда.
Плита льда всплыла и в водяной окантовке были видны дохлые караси величиной с ладонь – назначенный в приходскую церковь бывшего сельца Леонова новый поп поленился нынче вырубить иордань на Крещение, вот и задохлась рыба.
А может быть, – подумал Тоха, – спустил втихаря какую-нибудь гадость папочкин «Х-прибор».
Возле бетонной стены этого «Х-прибора», увитой праздничными, новогодними с виду, спиралями Бруно, протиснулся Тоха на своём авто, минуя пробку на проспекте, – прямо на задки почтового отделения № 128247.
Ключ зажигания влево, язычок света – вправо, ручник – вверх.
И ещё один тумблер (в себе) перевёл Тоха в положение артистичности с вечным стремлением любым способом удивлять публику, неважно какую и как, а зрение – в режим раздвоения личности со взглядом на себя со стороны будто в окуляр кинокамеры.
Сейчас он видел себя выходящим из машины.
Свои ноги в кроссовках с развязанными шнурками.
Красные от холода голые