и ты мне тоже, наверное.
Итак, Алексей не поцеловал меня, но ничего страшного, все хорошо, что хорошо кончается.
А этот вечер определенно закончился хорошо. Мы снимаем «Иногда я чувствую себя невидимкой» и загружаем в Вайн, где меня ждет очень приятный сюрприз: загруженное в среду видео, «Тот, кто всегда застает тебя в худшие минуты жизни», посмотрело больше пяти тысяч человек! Выкуси, Иветт Ампаро! Выкуси, Майами-Хай!
5. Сложности жизни во Флориде / Мамина дочка (2780 подписчиков)
О, Майами, моя единственная настоящая любовь. Майами, город сверкающих чистотой пляжей, красоток и выпивки; город неоновых вывесок и пальм, белого песка и тропических бризов; город пожилых людей, влажности и зеркальных очков-авиаторов от «Рэй Бен». Город, где проживают два миллиона шестьсот тысяч людей. Поверить не могу, что мне приходится делить это место с таким количеством неудачников! Как и в любом нормальном городе, в Майами бок о бок соседствуют роскошь и бедность, богатейшая история и вульгарные туристы с выпяченными на всеобщее обозрение толстыми животами и солнечными ожогами. Но даже их я люблю, потому что благодаря им в том числе Майами – мой дом. В субботу я просыпаюсь рано, все еще под кайфом от пяти тысяч просмотров в Вайне. Светит солнце – прекрасная погода для плавания. На нашем заднем дворе есть бассейн, хоть и не такой шикарный, как у этих мерзких Ампаро. Он довольно скромный, прямоугольный, пол выкрашен в темно-синий, такого же цвета и плитка вокруг бассейна. Теплый ветерок развевает мои волосы, когда я выхожу на улицу. Оказывается, папа меня уже опередил. Он развалился на полотенце и лежит без движения, нежась на солнышке.
– Доброе утро, тыковка! – говорит он, не замечая двух маленьких детенышей аллигатора размером с больших ящериц, сантиметров по двадцать каждый, которые беззвучно ползут к нему. Еще Майами – город двух миллионов шестисот тысяч аллигаторов (ладно, может, это и не точно, но все равно их тут море). Я решаю не предупреждать его, так будет куда веселее.
– Доброе утро, папа. Вот, поплавать решила.
– Отлично, горошинка. – Ему нравится использовать в своей речи как можно больше американских нежностей. Ох, мой папочка-иммигрант.
Я ныряю вниз головой; прохладная, шелковистая вода ласкает мою опаленную солнцем кожу – потрясающее ощущение. Сделав два круга, я слышу душераздирающие вопли.
– Леле! – кричит мой папа. – Леле!!!
Высунув голову из воды, я вижу, что малыши-аллигаторы ползут у него по груди, а сам он в ужасе застыл.
– Что такое, папа? – щебечу я.
– Леле, ради всего святого прошу, убери с меня этих монстров!
– Пап, успокойся. – Я вылезаю из бассейна. – Мы уже это проходили. Они просто детеныши и ничего тебе не сделают.
– Просто сними их с меня, сними, сними!
– Ладно, ладно. – Я осторожно поднимаю аллигаторов, они легкие, как щенки. – И почему из всей нашей семьи только я не боюсь этих ребят? Они же такие безобидные.
– Господи боже. – Папа с облегчением вздыхает. – Еле уцелел. Здесь поле боя какое-то! Опасность на каждом углу!
– Да нет никаких