запах тины, так и не смог выветриться.
Не знаю, когда доктор поставил последнюю точку – он не написал дату, а штемпель на конверте давно выцвел, – год назад или десятилетия, не знаю.
И еще. Я перерыл архивы, раз десять, наверное, перебирал всю корреспонденцию, а потом ждал еще несколько месяцев. Но второе письмо от него так и не пришло. То ли субмарина навсегда ушла в глубину, то ли его последняя молитва оказалась пророческой…
Псалмы субмарины
Вадим Вознесенский
Long afloat on shipless oceans I did all my best to smile Til your singing eyes and fingers Drew me loving to your isle «Song to the Siren», Tim Buckley Они – суть страждущей плоти Его, С примесью черной моей крови И алчущего безумия – черви, Настигнут, насытят чрева свои, И превратят, исторгнут в муках В безобразии своем великолепную, Родят иную, неведомую жизнь. Ибо пребудет во всем семя Его Йайн, темные Владыки Саккарта! Йайн! Йайн! Йайн!
– Герр доктор, познакомиться с ihr patienten… вашим пациентом. – Капитан легко похлопал меня по плечу и подтолкнул к шлюзу.
Я, борясь с тошнотой, шагнул в слабо подсвеченное нутро носового отсека, не без труда ориентируясь из-за тесноты и полумрака. Мы прошли мимо стены с двумя рядами откидных коек и оказались в узком тупике. С одной стороны, отгороженные шторой, в нем ютились кровать, откидной столик, небольшой шкаф, а напротив располагалась стойка с мерцающими лампами и настроечными шкалами-потенциометрами. За аппаратурой, ссутулившись, сидела темноволосая девушка.
– Есть? – Мой провожатый наклонился, и я скорее почувствовал, чем увидел, как напряглись ее плечи.
– Нет, – прошептала девушка, не поднимая головы.
Голос, именно тот голос, который я слышал в телефонной трубке.
– Плехо, Марина. – Капитан неспешно поднял с палубы валяющийся кусок толстого резинового патрубка и, коротко размахнувшись, внезапно ударил девушку по кисти.
Я вздрогнул, кровь, пульсируя, прилила к вискам. Радистка не произнесла ни звука, даже не пошевелилась, руки так и остались лежать на столе.
– Девочка, mach mich nicht… не заставлять меня ломать твои пальцы снова.
Девушка, похоже, кивнула – пряди засаленных волос едва колыхнулись. Капитан бросил патрубок обратно на пол.
А я не мог отвести взгляда, наблюдая, как набухает на ладони Марины глубокая багровая борозда и как криво срослись кости мизинца и безымянного пальца…
Это сумасшествие началось, когда я решился покончить со старой жизнью. После Пришествия Древних привычная медицина стала медленно, но уверенно отходить в прошлое. Получилось так, что людям стало удобнее полагаться на Слова Силы, чем на учение Гиппократа. Любые болезни – вещали пастыри – лишь следствие проклятий и одержимости, а исцеление обретается в молитве, причщении и жертвоприношениях. Надо признать, чудеса Веры действительно случались, оттого из эскулапов востребованными