в кулаке и медленно повернулся.
Чуть поодаль стоял такой маленький, в желтых ботинках. Голову к плечу склонил – смотрит, как воробей. Джейк обозрел чужака от ботинок до больших, как у девчонки, карих глаз. Светлые бриджи старенькие, а сидят отлично. Серый пиджак с блестящими пуговицами лихо заброшен на плечо. Сам тощий, шея жалкая. И близорук – вон, щурится. Брови срослись на переносице, а черные кудри треплет ветер. Рот широкий, как у лягушонка. Взгляд уверенный, чуть не самодовольный. Хоть и шкет. Видно, что ловкий – этакий прошмыга.
Природа наградила Джейка Саммерса ростом… нет, не высоким. Высокий – это другое. Длинный – вот правильное слово. Это когда вам вечно приходится наклоняться, чтобы невзначай не стукнуться головой, и вы пытаетесь все время об этом помнить, и выходит еще хуже, потому что вы всё время пытаетесь уменьшиться, а потом выпрямляетесь в самый неподходящий момент. Когда только что потихоньку открыли дверцы буфета, да сдуру нагнулись поднять упавшее на пол печенье. Когда вечно некуда девать руки-ноги, плечом вы вечно встречаетесь с дверными косяками, а на ваши ляжки ополчились все углы мебели. Когда все время хочется если не согнуть колени, так хоть голову наклонить.
Парень выглядел так, что сразу становилось понятно: ему хорошо, ему удобно, он себе нравится. В общем, все с ним было, как надо.
Ни мрачных бесцветных глаз, ни рыжего ничтожества на подбородке, а на лбу ни прыщей, ни приговора: «паршивая овца».
Теперь попробуйте представить, что на вас старые штаны, из которых вы выросли, не очень чистая рубаха и куртка, от которой пахнет скипидаром. Все лучше, чем черный костюм, в котором вы – вылитый дед в молодости. Не говоря уже про траурный цилиндр.
Джейк размахнулся и швырнул камешек в воду. Незнакомец тихонько присвистнул и сел рядом. Тоже нашарил камешек. Швырнул в реку. Джейк снова не остался в долгу. Сражение длилось до тех пор, пока до ближайшего метательного снаряда было можно достать рукой. Потом камешки кончились.
Джентльмены брели по берегу, по очереди пиная попавшуюся консервную банку. Еще каких-то две недели назад берег Винуски был затоплен весенним паводком, и теперь на каждом шагу попадались то гнилые палки с прилипшей сухой тиной, то разлохмаченные куски каната, то еще какая-нибудь дрянь. Около скелета утки, еще сохранившим пучки перьев, обошли раза три. Так ничего и не придумали, пошли дальше. Нашли, между прочим, ржавый сапожный молоток, немного старых монет и одинокий ботинок с высунутым языком. Молоток подобрали на мелководье, монеты 1855 года нашли, поднимая валуны, а ботинок лежал на мостовой. Ботинок переехала телега, и двое джентльменов пинали его, пока, отпихивая друг друга, не сверзились по насыпи.
– Все время думаю, – незнакомец отряхнул штаны, – куда деваются от них люди?
Джейк пнул ботинок и тот улетел в воду.
– А куда они деваются?
– Ну, вот ты видел когда-нибудь на улице кого-нибудь в одном башмаке?
– Так люди просто выбрасывают старые башмаки.
– Да? – прищурился незнакомец. – А тогда почему никогда не попадаются