Так впредь берегись». Я хотел было подняться, но спина моя, на которую он наступил коленом, онемела, я не мог повернуть головы. Кое-как, избитый и пристыженный, я поднялся с земли. А суровый князь, которого я четверть часа тому назад считал юнцом и высмеивал, вскочил на коня и ускакал. Тогда у родника я стал раздумывать – не уйти ли мне со службы от этого горячего юноши?.. В село входить мне не хотелось, но надо было подлечиться, и я прошел вместо четверти часа целый час, пока с трудом не добрался до первого дома и не попросил ночлега. Наши крестьяне – народ добрый. Когда они увидели, в каком я состоянии, и узнали, что меня избили, сейчас же позвали ко мне старуху-лекарку. О, снадобье этой старухи было ужаснее порки!.. Не в силах терпеть, я громко мычал, как бык. Вдруг над головой раздался знакомый голос: «Вахрич, не стыдно тебе реветь, как мальчишке?» Это был мой князь. Мне, и верно, стало совестно. А старушка, безжалостная и спокойная, как лекарь, говорила: «Ты хотел скорее поправиться, и я приготовила сильное снадобье. Утром сядешь на коня и уедешь. Не бойся, все пройдет». Я лежал на животе. Когда меня стали угощать ужином, я не смог глотать. Опять позвали старуху. Она пришла, осмотрела мне шею и сказала: «Видать, три человека били его. Один держал голову, другой наступил на спину, а третий порол. Ничего, и это пройдет». Она смазала мне шею своим снадобьем. Охая и вздыхая, я, наконец, уснул, а утром проснулся здоровехонек. Лежу себе и думаю: «Этот князь со своей невероятной силой далеко пойдет, а если он станет великим человеком, часть его величия тогда, естественно, перепадет и мне. Будь умен, Вахрич, не расставайся с ним, не говори ему неправды. Какое счастье, что я не солгал тогда, иначе он избил бы меня насмерть. Но преступление ли поцеловать девушку? Сегодня же в пути я осмелею и попрошу его сказать, сколько есть на свете преступлений. Кто мог подумать, что этот нежный, как девушка, юнец, обладает такой чудовищной силой? Только Гайк26 был такой сильный, да еще царь Трдат. А этот юноша, когда ему будет лет двадцать, горы может сдвинуть. Нет, я не расстанусь с ним, а если еще раз меня бес попутает, скажу: „больше не буду, пощади“, – и он простит».
Встал я с места, вижу – могу двигаться, возблагодарил господа бога, поцеловал старухе руку (за этот поцелуй мне порка не угрожала) и выехал из села.
С того дня прошло вот уже восемь лет, но я ни разу больше не слыхал от князя сурового слова и не видел порки. Но зная его характер, я уже не перечу ему. Он мне рассказывал потом, как он служил в войсках Манвела Мамиконяна, как, возглавив небольшой полк, храбро воевал, как за это греческий император даровал ему область Тортум и много денег, как спарапет Манвел хотел оставить его при себе и отдать ему в жены одну из своих дочерей, но Гурген отказался. Всем казалось, что спарапет не простит этого, но он до самой своей смерти продолжал любить князя.
Вахрич рассказал, как он с князем ездил в Тортум, где князь перестроил заново прекрасный замок у самого озера и дачу рядом с водопадом.
– Он хоть и молчит, но, видимо,