же субботы Святого Саркиса, не сидите сложа руки. Кто знает, возможно, этот буран и последний. Покуда арабы, эти исчадия ада, застывшие и онемевшие от холода, сидят в домах наших несчастных горожан, покуда эти нечестивцы греются еще у наших очагов, нам надо напасть на них. Слава богу, мы люди крепкие, холод и жара нам нипочем. Если вы спрашиваете меня, когда нам напасть на город, то я вам скажу: незамедлительно, сейчас, в этот мороз и буран. За четыре часа мы дойдем до Муша и ворвемся в город, когда разбойники будут еще крепко спать предрассветным сном. А когда мы войдем в город, совесть подскажет каждому, что надо делать. Я кончил.
Наступило глубокое молчание. Наконец священник счел своим долгом спросить.
– Братец Овнан, есть ли у тебя сведения о расположении арабов, об их аилах, раз ты так смело говоришь?
– Как не быть. И двух часов нет, как я вернулся домой. С того дня, как эти нечестивцы взяли князя Багарата в плен, у меня нет ни минуты покоя. Я был повсюду, осмотрел все, искал выхода, как его освободить. Взяв с собой около тридцати человек, я восемь дней подряд шел следом за неприятелем, но, увидев, что все наши усилия пропадут даром, а мои храбрецы зря погибнут, – повернул назад. Я был у монастыря Святого Апостола и видел, что делается в городе. Эти безбожники беспечно и спокойно сидят в Муше. Что им? Ведь Тарон стал кладбищем, никого не осталось в живых. Если бы утром со мной было человек пятьсот, ни один из этих разбойников не спасся бы от нас.
– Ну, ребята, чего же мы стоим? Идем! Идем! Овнан нас поведет! Идем! – крикнул один из горцев.
– Идем! Идем!.. – подхватила призыв и загудела толпа, теснившаяся в землянке и на дворе.
Глава вторая
Народ
Снег валил не переставая, буран свирепствовал, и людям нелегко было выйти в эту пору из домов. Поэтому, когда после полуночи у села Сарасеп, неподалеку от Муша, собралось около тысячи человек, вооруженных копьями, Овнан не стал больше ждать и повел их за собой, скользя по снегу на деревянных лыжах, издавна применяющихся местными горцами.
Он приметил, что ветер дует в спину, и это немного облегчало ужасающе трудный поход, а мысль, что они скоро встретятся с вражескими войсками, и надежда на победу еще больше поднимала дух воинов. Весь Сасун знал, что Овнан не знает усталости, что он никогда не падает духом, ничего не боится, и поэтому сейчас, скользя впереди отряда, он уверенно вел людей за собой. По древнему обычаю, шагая по снегу, передние из них постепенно отставали, а задние проходили вперед, как делают журавли в перелетах.
Луна, время от времени появляясь из-за облаков, тускло освещала снег, и все темные предметы вырисовывались отчетливее.
Отряд молча продолжал продвигаться. Часы текли. Ночь близилась к концу и рассвет был недалек, когда предводитель отряда неожиданно остановился и все стали за ним не понимая, что случилось.
Овнан увидел на дороге необычный снежный холм, и первой его мыслью было разбросать его. Он воткнул копье в снег, но почувствовал сопротивление. Раздались чьи-то крики, лошадиное фырканье,