острова. Очень живо он сейчас понимал, какая чудовищная громада нависла над ним, положив, как насекомое, на одну каменную лапищу и прикрыв другой. Предание говорило о мистическом ордене молчаливых монахов, живших на Грке очень давно. Воинственный князь, приплывший сюда из северных земель Коречи, изгнал орден, объявив остров своей территорией. Монахи повиновались, но перед уходом обошли весь Грк по цепочке друг за другом, со свечами в руках, беззвучно шевеля губами и проклиная каждый камешек, каждое дерево, каждую пылинку. И если легенды не врали, ничто не мешало сейчас проклятию монахов похоронить проталкивающегося сквозь узкую щель принца под грудой вековых напластований. Но шум дождя вновь сделался громче, впереди засерел тусклый проём. Трещина настолько сжалась, что Марко двигался уже впритирку к холодным камням – на мгновение он представил, как застрянет здесь навсегда. Сколько он протянет в таком положении? Материнский пирог он благополучно умял, в сумке оставались ещё несколько кусков пршута, но ведь пальцам туда надо было ещё дотянуться. Тогда принц вспомнил, ради чего он здесь, и это придало ему дерзости. Выдохнув и скрутив диафрагму, он рванулся всем телом и выскочил из расселины. Сумка сорвалась с плеча, Марко в последний момент успел ухватить её за ремень и покатился по грязному гравию вниз.
Молния раскроила мутный полог неба наискось, и за этот миг принц успел ухватить глазами раскинувшееся перед ним пространство. Зубья камней щерились под холодным светом, чёрные скелеты деревьев обросли паутиной. Кривая тропка, пролегла меж скал горбом, будто нищенка, тянущаяся за подаянием, и пряталась в глубине острова. Принц поднялся на ноги, поправил сумку, нащупал рукоятку корзинчатого меча на поясе и двинулся вперёд. Тропа змеилась между уродливых сосновых лап – нагих и мёртвых, как и всё здесь – и забирала круто вверх. То тут, то там среди бесформенных нагромождений Марко начал замечать каменные кладки – куски стен, когда-то стоявших здесь. Странно было сознавать, что в таком месте вообще могло оставаться что-то, созданное рукой человека. Но в то же время локрумский принц чувствовал, насколько естественно и жутко смотрятся останки людских укреплений в объятиях растрескавшихся валунов и разбухших от дождя коряг: в них уже не ощущалось биения жизни – ни дикой, ни упорядоченной – лишь застывший натюрморт, заледеневшее предостережение, оставленное неизвестным безумным художником.
Марко присел рядом с одним из огрызков кладки и провёл рукой по мокрому камню. Если всё, во что он верил и впитывал с самого детства, было правдой, эти стены повидали многое. В разные времена они служили укрытием разным богам, и разные люди топтали горбатую тропку вдоль них, как топтал её сейчас Марко.
Принц осторожно зашагал вверх, вглубь острова, оскальзываясь в шипящих потоках, что неслись навстречу, волоча гравий, щепки и грязь. Морщась и отфыркиваясь от дождя, он смотрел вперёд. Снова полыхнула молния – совсем близко – и там, на вершине холма в центре острова, куда смотрел Марко,