снял рукавицу, плюнул на пальцы и потёр вещицу, соскребая с неё грязь. Соблазн, великий соблазн! Но как чудесно было прикоснуться к нему! Будто не зелёная льдинка, а сам Огонь запрыгнул к нему на ладонь.
– Дошли наши, – услышал он голос Сполоха. – Разглядывают что-то.
Сыну вождя было скучно. Он стоял, притоптывая, на одном месте и неотрывно следил за вождём и стариком. Тонкое продолговатое лицо его будто одеревенело, превратилось в маску, в прорезях которой двигались маленькие глубоко посаженные глаза. Короткая русая бородёнка подрагивала от лёгкого ветра. И весь он – широкоплечий, осанистый – скукожился от мороза и ветра, утонув в меховике.
Головня поднял на него глаза, сказал:
– Глянь-ка, что нашёл.
Сполох рассеянно опустил взор, потом раскрыл рот и торопко сбежал вниз по склону.
– Чтоб мне провалиться… Дай-ка посмотреть. – Потянул к находке руки, но тут же одёрнул ладонь. – Заклинание творил уже?
– Первым делом.
– Надо ж, зелёная, как изумруд… Я таких не видал никогда. – Сполох благоговейно принял вещицу и затаил дыхание, словно боялся сдуть «льдинку» с ладони. Прохрипел, подняв глаза на Головню: – Хорошо, что Светозара нет, земля мне в глотку. Он бы тут хай поднял…
– Ну ладно, – сказал Головня, отбирая находку. – Хорош пялиться.
– Чего задристал-то? – усмехнулся Сполох. – Всё равно же узнают. Такую вещь в тайне не сохранишь.
– Ну да, если ты много болтать станешь…
Сполох прищурился, хмыкнул.
– Я-то смолчу. Сам не сболтни, земля мне в уши.
И отошёл к затухающему костру, подбросил в него стланика. А Головня вернулся к работе. Но дело не спорилось. Из головы не выходили мысли о находке. Если и впрямь узнают, что тогда? Отец Огневик со свету сживёт.
Так он и пыхтел, огрызаясь на лукавые остроты товарища, пока не вернулись вождь со стариком. Издали было слышно, как они спорят.
– Сам говоришь, что подслеповат, – напирал вождь. – Может, обмишулился?
– Как же, обмишулился! – язвительно отвечал Пламяслав. – Ты из меня дурака-то не делай. Я в Небесные горы ходил и большую воду видел. Я сказы древние помню и с прошлым Отцом, как с тобой, толковал. Огневик тогда мальчишкой был, пацаном несмышлёным! А я уже за Большим-И-Старым ходил. Думаешь, из ума выжил?
Они спешились, вождь крикнул сыну, чтобы расседлал лошадей. Затем бросил взгляд на Головню.
– Не торопишься, я вижу. Сполох, подмогни ему. – От гулкого голоса вождя прокатывалась трясучка по всему телу. Не голос – гром. Да и лицо было ему под стать: скуластое, с широкой бородой, а глаза выпуклые – не глаза, а блестящие камушки.
Старик снял со своей лошади тюки, развязал один из них, потащил наружу кусок кровавой мёрзлой требухи. Вождь повернулся к нему.
– Так, значит, не видел таких ран, говоришь?
– Что ж я, совсем без памяти? – Пламяслав бросил требуху, выпрямился, глянул гневно на вождя: угольки чёрных глаз так и сверкнули. Нижняя губа задрожала от обиды. – Я расскажу тебе, как встретил чёрных пришельцев,