которые Сара нашила в районе воротника.
Настроение было предпраздничное, Сара постоянно мурлыкала под нос музыку вальса, мама иногда подпевала дуэтом, они смеялись, постоянно примеряя новогоднее платье.
По радио торжественно звучало:
– В преддверии Нового 1941 года, хочется поделиться
со всеми советскими гражданами теми достижениями, которые подняли СССР на новую ступень.
У нас есть все основания гордиться делами государства и уходящим 1940 годом.
Внесен огромный вклад и коренные улучшения в дело обучения и воспитания личного состава Красной Армии и Военно-Морского Флота.
Советский народ смотрит в будущее радостно и уверенно.
– Ну вот видишь, мамочка, – радостно вставила Сара, – все эти сплетни, особенно дяди Лени и тети Гали, про возможную войну, и что надо бежать отсюда, все ерунда!
– Конечно, доченька, ерунда, – Эмма не хотела пугать и расстраивать дочь.
В воздухе, казалось, действительно, витала атмосфера полного оптимизма.
Страна встретила Новый 1941 года с наилучшими надеждами, и заверения руководителей Кремля, почти упокоили народ.
Но уже через несколько дней после этого стало ясно, что не все идет хорошо.
По радио и в прессе сообщалось, что немцы начали перебрасывать свои войска в Болгарию.
Ходили слухи, что немцы действуют с ведома СССР, однако, ТАСС категорически отрицал, что это будто бы происходит «с ведома и согласия СССР»; наоборот, дикторы наперебой заявляли, что СССР никаким образом не были осведомлены об этом.
Борис пришел с работы уставший и подавленный.
Эмма накрыла на стол, и с тревогой, безмолвно посмотрела в глаза сыну, ожидая откровенного разговора.
Борис помолчал, затем достал газету, медленно развернул ее и сказал:
– Вот, здесь подробный отчет о речи Гитлера. Он в полной уверенности, что его ждут новые победы над англичанами, он заявляет, что Америка, зря тратит время и силы, помогая Англии, все равно их ждет крах.
– Борис, успокойся, дядя Стас говорит, что Гитлер не доберется до нас, и потом, ты же слышал по радио, какая была речь нашей партии, они уверены, что все под контролем.
– Мама, все не так просто. Конечно они не будут сеять панику в народе. Но, вот как раз в конце своей речи, Гитлер сказал такую фразу: «Я учел всякую возможность, какая только мыслима», – и добавил, может быть вы с Сарой все же согласитесь уехать из Львова, куда-нибудь подальше, вглубь страны. Ну, не в Сибирь же я вас прошу уехать?
– Нет, нет и нет! Мы тебя не оставим. И потом, я не верю в то, что, даже если Германия и войдет в СССР, то нам грозит что-то плохое.
– Тогда почему же столько евреев беженцев из Германии и Польши? Он нацист, он ненавидит евреев, первые, на кого падет его гнев, будут евреи.
Тут в комнату забежала Сара с улыбкой до ушей, которая быстро стекла с ее лица, после того, что она услышала обрывки последней фразы «Он нацист, он ненавидит евреев, первые, на кого