Януш Корчак

Оставьте меня детям… Педагогические записи (сборник)


Скачать книгу

доктор, это такой ребенок! Вот вы с ним познакомитесь, так пожалеете, что он у меня только один такой. У меня роды пятеро врачей принимали.

      Я не говорю ей:

      – Неумная вы баба.

      Я как-то сказал один раз такое матери в больнице лет тридцать назад.

      Она мне и отвечает:

      – Если бы я была богатая, уже была бы умная.

      Другой говорю:

      – Даже барон Ротшильд[82] кормит ребенка только пять раз в день.

      – Его ребенку на всю жизнь еды хватит.

      Говорю:

      – Если бы ребенку нужен был чаек, Господь бы в одной груди дал вам молоко, а в другой – чаек.

      – Да кабы Господь давал детям то, что может дать, и то, что им нужно!

      Я говорю:

      – Если вы мне не доверяете – идите к другому врачу, которому вы доверяете.

      – Ой, пан доктор, не обижайтесь, но как я могу людям доверять, когда я, бывает, и Господу Богу-то не верю.

      Такие языковые кренделя:

      – Когда я ему задницу-то надрала, что он весь аж огнем горел, то мне его так жалко стало, что я, извините за выражение, заплакала.

***

      Сей момент Семи принес мне в постель письмо: такое сгодится?

      «Преподобному Отцу Викарию в приходе Всех Святых[83].

      Сердечно просим уважаемого Отца Викария оказать нам свое милостивое соизволение и разрешить несколько раз посетить сад при костеле в субботу, в утренние часы, как можно раньше (6.30–10).

      Мы очень скучаем за воздухом и зеленью. У нас душно и тесно. Мы хотим познакомиться и подружиться с природой. Побеги ломать не будем.

      Горячо просим не отказать в нашей просьбе.

      Зигмусь

      Семи

      Абраша

      Ханка

      Аронек»

      Сколько же драгоценностей теряет человек, когда ему не хватает терпения просто бескорыстно разговаривать с людьми – просто чтобы их лучше узнать.

      Это прошение, которым начался день, – хорошая примета. Может, сегодня я соберу больше, чем пятьдесят злотых.

      Они спят в изоляторе. Их семеро. Старший – старина Азрилевич во главе (angina pectoris)[84], Геня (вроде бы легкие), Ханечка (эмфизема). По другую сторону – Монюсь, Регинка, Марыля.

      Ханка – Гене:

      – Он так страшно для нее собой жертвовал! Он бы ей жизнь отдал и все на свете. А эта свинья его не любила.

      – Ну почему сразу свинья? Разве обязательно любить в ответ, если он ее любит?

      – Ну, это зависит от того, как любить. Если только немножко любит, то ладно уж. А если он хочет жизнь за тебя отдать и все-все?

      – А она его об этом просила?

      – Этого только не хватало!

      – Вот именно.

      – И я о том же говорю.

      – Нет, ты говоришь, что она свинья.

      – Ну, свинья и есть!

      – Я больше не хочу с тобой разговаривать.

      Поссорились.

      Я и рад, и не рад. Я сержусь, радуюсь, беспокоюсь, желаю прочувствовать и уклониться, желаю добра и взываю о каре господней или людской. Сужу: вот это хорошо, а это плохо.

      Но это все теоретически. По заказу.