момент ссоры. Выглядела «первая леди» отвратительно, после этого с ним (а он вдовец, дети уже давно разъехались) перестали общаться, что его нисколько не расстроило. А напоследок он направил документы о злоупотреблениях особо «отличившихся» лиц во вторую канцелярию департамента полиции.
К чему это я всё рассказываю? Это был для меня урок, что можно и таким способом расправиться с врагами. А зарезать можно и попозже, когда их «выкинут из обоймы».
Когда рота обустроилась в Петровских казармах, меня вызвали пред светлые очи начальства. Я с удивлением слушал ротмистра Панкратова, главу губернского жандармского отделения: как оказалось, ловля террористов – это, конечно, нужная вещь, но, молодой человек, не забывайте и о вашей прямой обязанности. Ею оказалась помощь сыщикам, работающим, как сейчас говорят, в ОБЭП, назывался он на самом деле департаментом торговли и мануфактур. И для начала я прослушал инструктаж о порядках у Сухаревской башни, где был одноимённый рынок. Нет, то, что там творилось, меня, выросшего в «лихие девяностые», не удивило. Больше поразило отношение власти. Когда я только начинал службу, такого ещё не было, чтобы содержатель ночлежек и кабаков самого низкого пошиба мог присутствовать на балах, это был бы моветон. А теперь, пожалуйста, известный меценат на «короткой» ноге с уважаемыми людьми, высокопоставленными аристократами, заметьте! И к губернатору, говорят, вхож… А губер у нас – князь Долгорукий.
– Нужны карты, рекогносцировку провести, личный состав ознакомить с местностью, – начал я доклад. Хм, а ведь никто не ухмыляется, все присутствующие с явным одобрением слушают меня. Это и настораживало, вместо привычного начальственного крика «давай-давай, неча тут умничать», такое, кхе, человеческое отношение. – Естественно, все будут в штатском, с проработанными «легендами».
– Изрядно. – Аполлон Митрофанович Засядько[6], отвечающий «за ОБЭП» (это я так для себя окрестил), выглядел довольным.
Пошедший смолоду по гражданской службе, к сорока пяти годам он выбился в люди, но особых отношений с купцами у него не сложилось. Причём сам он был не против «помочь», вот только игнорировали его, заходя напрямую к начальству. Нет, кое-что и ему перепадало, но рупь или трёшка. Для умного и честолюбивого Засядько это было прямым оскорблением, а взгляды, господа, взгляды… – как на пустое место! Однако он усмирил своё негодование на купеческих толстосумов и начал делать карьеру. Вот так и оказался в кресле московского столоначальника, и тут уже развернулся. Исподволь, незаметно плёл он свою паутину, не брезговал даже самым завалящим человечком, где надо, помогал, где надо, наоборот, ножку подставлял, но своего добился. И по прошествии пяти лет московское купечество ощутило на своей шее его стальную хватку.
По первости на это не обратили внимания, но потом попытка убрать непочтительного полицейского была жестоко пресечена и пара купцов первой гильдии отправилась в Сибирь.