Бортовой журнал 7. Александр Покровский

Иначе народ не о том задумается.

* * *

      По поводу Великой Победы. Немцы говорят, что русские празднуют так, будто они вчера победили. Но больше-то ничего нет. Какие достижения? У нас есть Великая Победа.

      И потом, почему не просто победа, а Великая? Потому что Великая Отечественная война.

      Но была же еще одна Отечественная война – 1812 года. Она не такая великая?

      В слове «великая» есть сомнение. Собственное сомнение в собственных достижениях.

      То есть когда говоришь «великая», то сомневаешься? Совершенно верно. Тот, кто не сомневается, тот даже не задумывается о том, была ли «великая» или просто победа.

      И это не я сказал. Это из русского языка. Так устроен язык. Он выдает тайное.

      Я за правду об этой войне. Я за правду о победе Советского Союза в этой войне.

      Вот где она, правда? История – девка блудливая.

Она всегда на ложе у власти. Поэтому хорошо, когда пишут о войне немцы, когда они оценивают те или иные наши сражения. Любая точка зрения интересна, кроме националистической. Националистическая – это неинтересно, это близоруко, неумно и, в конце концов, против собственного народа.

      А сейчас творится черт-те что. Например, скажешь, что победа не великая, и тебя «пасодют». А между тем поисковики кости солдат находят, а потом хранят их в мешках.

Почему? Потому что хоронить торжественно в братских могилах чиновники разрешают только тогда, когда там скопилось костей на 100 человек. А если только 37? Тогда храни в мешках, пока 100 не наберется. Вот это что? Как вы думаете?

* * *

      Начальник ОВД стрелял в людей. Троих убил, шестерых ранил. Стрелял в голову, в живот. Зашел в супермаркет, вытащил пистолет и неторопливо начал отстрел.

      Меня спросили, что я по этому поводу думаю. Наверное, меня спросили в последнюю очередь, потому что все уже, похоже, по этому поводу высказались.

      Вы знаете, у милиционеров теперь другие глаза.

      Вот если посмотреть советскую хронику где показывают милицию, то там у них другие глаза. Очень сильно отличаются.

      Те глаза за народ, а вот эти – эти уже нет.

      Чудовище, что тут сказать. Кто-то запустил чудовище. И сколько таких чудовищ в милиции? Иногда кажется, что все они чудовища. Умом я понимаю, что это не так, но сердцем – нет.

      Отчего он стрелял? Зачем? Почему? Это к психологам.

      Сейчас они установят, что он был не в себе, ну и так далее.

      Нелюдь. Это нелюдь.

Не человек. И она, эта нелюдь, вдруг, как мне кажется, осознала самое себя, осознала, что она не человек.

      И еще она осознала свое ничтожество. Бойтесь нелюдь, осознавшую свое ничтожество.

* * *

      Это конец. России конец. Нет будущего. Можно придумывать все что угодно, какие угодно акции, можно ленточки раздавать, можно не раздавать, можно о ветеранах вспоминать раз в год, можно праздновать, можно не праздновать, но это все равно конец.

      И я это вижу очень отчетливо. Мне не повезло, я все это вижу. Это очень больно. Больно, обидно, стыдно.

      Мусор.