красными кустами, узнали подробности от того же симпатичного статиста, которому было велено найти десятника Силыча, «чтоб разобрался».
– Кто-то из рабочих орет, что во всём виноваты выходцы из Остерлэнда. Дескать, у них руки не с того места… виноват, сир, сир, леди, приделаны. Низшая раса и прочее.
Он замолчал и посмотрел в сторону, куда смотрели сиры и леди. Энки опередил всех, но остановился. Нин смотрела на Энлиля.
Энлиль смотрел на ворота, откуда доносился именно гармидер, и его взгляд был примечателен…
– Ого, – пробормотал Энки и завёл:
– Старичочек, ты чего…
Нин тоже хотела сказать, хоть что-то, брату, потом сказала рабочему:
– Пожалуйста, и в самом деле найдите Силыча. Куда он, к чёрту… Скажите ему… да вы сами видите. Энлиль! Энлиль!
Энлиль сказал:
– Я им покажу низшую расу.
Иштар приехала на длинном остроносом авто, то и дело подлетавшем и зависавшем над ухабами. Бока машины были расписаны совами, лисами и портретами самой Иштар: всё это художественное изобилие тоже прыгало и двоилось. Она непонимающе посмотрела на компанию, окликнула. Энки, не оборачиваясь, что есть силы помахал ей – и без толку. Сделав из пальца крючок, Иштар удалось отозвать инженера.
Рабочий повёл за казармы. Там под куполом, не включённом на полную силу, в слабой тени покоилось зелёное спортивное поле.
Инженер, ведомый Иштар на невидимой верёвочке, невовремя попытался показать Энки какой-то макет, растягивая между ладонями трёхмерку технического здания, но Энки рассеянно похлопал его по плечу, и здание схлопнулось.
Он тихо сказал таращившей глаза Иштар:
– Ты опоздала, сеструха, на галёрку распродано.
Энлиль уже беседовал, вступив на поле и негромко произнося слова, с каким-то парнем.
– Ваше высочество, – с издёвкой ответил тот, – вы можете меня арестовать. Ну, прикажи меня арестовать, и поверь, новостишка мигом будет передана моему адвокату и нужному крючку в прессе.
– И не подумаю.
– Правильно, что не подумаешь. Краснокожие… – он сплюнул. – Править должны Аланы белые или Хорсы на худой конец… они постарше, а вы все выскочки и твой папаша…
Энлиль кивнул в знак того, что выслушал.
– Ну вот, ты понимаешь. – Заметил парень. – Значит, хоть что-то вы понимаете.
– Ой. – Сказал Энки. – Мне жаль ентого расиста. Чесс-слово, скажите кто-нибудь ему, чтобы он уже начинал биться лбом об газон. Или позаботился, чтобы его расстреляли, что ли.
Энлиль совершенно спокойный, только красный, как бы желающий подтвердить цветом кожи теорию критика, кивнул.
Он рывком стащил мундир и выпростал голову с растрепавшимися, наконец, волосами. Затрещавший при сдёргивании мундир он уронил небрежно в траву и вытянул перед собой мускулистые белые руки, разминая пальцы, потом заложил руки за голову.
Солнце, приглушённое куполом, грозило сквозь полужидкое вещество крыши. Огненный шар надеялся