его грядках в покое и довольстве обитали рослые сорняки.
Комендант относился к тем немногим горожанам, которые не сажали знаменитых колосовских огурцов. Это, разумеется, совсем не означало, что он их не ел. Напротив. Он даже любил сравнивать образцы засолки, предоставляемые разными хозяйками. Случалось, что испытываемые образцы поступали в его распоряжение вместе с хозяйками.
В былые времена Ефим неоднократно сиживал на башне с комендантом за рюмкой яблочной самогонки. С тех пор, здесь ничего и не изменилось. Разве что в простенке между высокими окнами появился большой глянцевый календарь военно-страховой компании с фотографией улыбающейся девушки. Из одежды на девушке имелась только солдатская пилотка. Сидела девушка на стволе танковой пушки.
Майор подошел к высокому окну, начинающемуся почти от самого пола.
Колосовка лежала под его ногами.
Поселок по самую макушку пряталась в зеленой пене садов.
Стояла над ним совсем деревенская тишина, и облака казались перьями, потерянными большими и добрыми небесными птицами.
– Что, Фима, скучаешь по Колосовке? – спросил Городовиков.
– Бывает. – согласился майор Мимикьянов.
– Вот и не уезжал бы.
– А что бы я тут делал? Место коменданта институтского здания уже занято… Один прапорщик оккупировал его намертво, трактором не сдвинешь…
– Ну, есть же тут ваша контора. Вон Витя Зимницкий сидит…
– Можно подумать, я сам себе места службы определяю!.. Если б так было, я бы себя уполномоченным по обеспечению секретности Черного моря назначил… – вздохнул Мимикьянов.
В это момент за спиной Ефима скрипнула дверь.
Он обернулся.
На пороге стояла большая белокурая женщина в переднике и снежной кружевной наколкой в волосах. Это была Аля Тиц, с которой Ефим расстался сорок минут назад.
Аля была подругой бравого вдовца с институтских времен. Будучи дамой разведенной, она очень хотела стать законной супругой коменданта Городовикова, упорно работала в этом направлении, однако взять Владимира Ивановича с его огромным опытом общения с женским полом, было не просто.
– Знаешь, Володя! – сказала она. – Ко мне сегодня утром какой-то пассажир пристал. – Очень я ему понравилась… За руку, ка-а-ак схватит! Отпускать не хотел… Хорошо, тут Фима зашел и его прогнал!
– А ты, Алевтина, сиськи наружу еще больше высунь, так к тебе все пассажиры сбегутся! – сверкнул офицерскими стальными глазами комендант в сторону выреза на Алиной блузке.
Ефим подозревал, что как раз такой реакции Аля и добивалась, но внешне она обозначила легкую обиду:
– Тебе дай волю, ты бы меня в своей старой гимнастерке ходить заставил. Она до горла застегивается!
– Аля! – строгим голосом сделал замечание личному составу Городовиков.
– Что, Аля? Что Аля? – вспыхнула буфетчица, но умеренно, не раздувая маленький огонек до пожара, грозящего всему дому – Что я виновата, что пассажирам