шутить одно и то же – и шутка будет всё так же остроумна. Даже если для всего остального мира вы – юродивые… Ты никогда не стригла при муже ногти на ногах. Ты вообще их редко стригла дома – ты делала педикюр в салоне. Он стриг при тебе ногти?.. Да? Нет? Не помнишь. В этом месте тоже амнезия. Фрагментарная? Мозаичная? Таких нет. Значит, в этом месте у тебя склероз. Можно ли помнить то, чего не было? Было ли то, чего не помнишь?.. Вопрос однозначно не риторический. Философский. Подразумевается, что ответ должен быть остроумным. Должен… Разве это счастливый брак – не помнить ни да, ни нет? Помнишь, что шутки его не были остроумными. Твои, впрочем, тоже… Всё больше язвила последние годы. Он прав. Ты плохая. Он тебе так помог, вырастил, выкормил, воспитал, а ты… Нет, правда-правда. Всё – правда. Нечего возразить. Тебе нужна была радость бытия… Ну, или хотя бы покой быта на тот момент. Он обеспечил тебе покой. После плато покоя кривая твоего возбуждения поползла вверх, к туманным пикам бытия, а он так и остался на своём спокойном прозрачном бытовом плато. Быту мёртвое сердце не помеха. За пределами этой равнины…
Есть тёплые нежные дни.
За стылостью этих снегов
Есть радуга, вереск и зов,
Есть сумрак, полёт и огни,
Но меня не бывает с ними…
Никто не виноват. Вот уж чего он от тебя точно никогда не дождётся – так это горячо любимого всеми чувства вины. Чувство вины – суррогат. Жалость – вот ещё неплохой заменитель любви. «Нет хлеба? Пусть едят пирожные!» Спасибо, ты сыта. И чувство долга глодать больше не имеешь ни малейшего желания! Какого долга? Перед кем? Все векселя давно оплачены. Просто они лежат в сейфе, и тебе их не вернули. А ты не знаешь кода…»
В мобильном мужа долго играла музыка. Stranger in the night…
«Сколько раз его просила, чтобы гудки… Просто обычные, родные с детства длинные гудки. Нет, надо чтобы играли эти дурацкие мелодии, как при переключении с менеджера на операциониста в банке…»
– Алло… – наконец ответила трубка.
– Привет. Это я.
Молчание.
– В общем, со мной всё в порядке. Я не помню прошедшие два дня. Извини, если заставила волноваться.
Молчание. Нервическое мужское молчание. Укоряющее. Пауза, позволяющая «блудной» жене осознать всю пропасть содеянного и уже приступать к покаянию и самоистязанию.
– Надеюсь, мне удастся выяснить, что со мной было, и после этого я решу, как быть. Если ты сам не решил прежде меня. Если ты продолжишь молчать, я нажму отбой. Считаю до трёх. Один…
– Где ты? – сдавленно проговорила трубка, не до конца, по-видимому, определившаяся со степенью жестокости предполагаемой меры морально-нравственного пресечения.
«Всё-таки голос у него абсолютно никакой. Как попсовая песенка. Безликий. Таких миллионы. И они забываются, как только пройдёт сезон. Но пока их крутят, и крутят, и крутят, они просто высечены на подкорке – помимо воли. Особенности человеческого восприятия…»
– Я не скажу тебе, где я. Не потому, что скрываю, а потому что не знаю. И узнавать не хочу. После того, как я узнала, какое сегодня число, мне как-то неудобно интересоваться ещё и адресом. К тому