его затошнило, ладони стали холодными и влажными, по спине забегали мурашки.
Они вышли на улицу, мистер Маллоу остановил экипаж, Джейк, робея, произнес «Чейс-стрит», и скоро грохот колес стих вдали.
Когда он шагнул в двери родного дома, Маллоу остались ждать его в экипаже. Собственно, мистер Маллоу предложил пойти с ним, а Джейк гордо отказался. Что касается миссис Маллоу, ее вообще хотели оставить дома, но женщина была непреклонна.
– Так мне будет спокойнее, – сказала она, хотя полчаса назад сама уверяла, что все происходящее – обычное дело и волноваться совершенно не о чем.
Дверь открыла Роза. Молча пропустила его в дом. К удивлению Джейка, ожидавшего, что вся семья, как это бывало в таких случаях, соберется в гостиной, чтобы задать ему головомойку, комната была пуста. «Что, если попросить Розу передать отцу и матери, что я уезжаю и уйти?» – мелькнуло у него в голове. Но он тут же отогнал эту трусливую мысль. Прежде всего, мистер Маллоу ни за что не поверит, что его отпустили без единого слова. Кроме того, при мысли о том, что вот сейчас он скажет отцу о своем уходе – не спросит позволения, а всего лишь поставит в известность, – в животе что-то трепыхалось, дыхание сбивалось, и даже, кажется, начинался жар. Джейк просто не мог отказать себе в радости увидеть лицо отца в этот момент.
И он увидел это лицо. Ноги словно приросли к полу, язык присох к небу. Пресвитер молча стоял, скрестив руки на груди, и смотрел на него.
– Отец, – произнес Джейк самым ровным тоном, какой мог изобразить, – я ухожу.
Мистер Саммерс, словно не слыша его слов, молча указал ему на кресло. Джейк нервно усмехнулся.
– Ты не понял, – сказал он. – Я ухожу. Совсем.
– Трость, – приказал миссионер таким тоном, что у юноши по спине опять пробежали мурашки.
– Да, мистер Саммерс, – поспешно ответила Роза и выбежала из комнаты.
Отец и сын молча смотрели друг на друга.
– Я уезжаю, – повторил Джейк. – Больше тебе не придется…
При виде орудия наказания он облизал пересохшие губы. Глупо. Ерунда какая.
По-прежнему не произнося ни слова, пресвитер повторно указал на кресло. Серые глаза сделались неестественно светлыми, зрачки вдруг уменьшились, ноздри раздувались.
Джейк не выдержал и фыркнул.
– Не получится, отец, – сообщил он. – Больше не получится.
Ладонь Саммерса-старшего взметнулась, молодого человека оглушило, в ухе зазвенело. Левая щека горела огнем. Удержавшись от желания схватиться за лицо, Джейк стоял, широко расставив ноги и тяжело дыша.
– Ненавижу, – глухо произнес он.
От второй пощечины мотнулась голова.
Словно во сне, юноша размахнулся и ударил отца в лицо кулаком. Из разбитых губ пресвитера показалась кровь. Бакенбарды с левой стороны судорожно дергались.
– Жирный индюк! – выговорил Джейк. – Я ухожу от тебя, от матери, от вас всех. Ты никогда больше…
Что именно мистер Саммерс «никогда больше», он так и не узнал. Ибо в ту же Саммерс-младший был схвачен за шиворот, его голова оказалась подмышкой отца, а трость пущена