для его стиля. Он пел, иногда даже полуобернувшись к присутствующим тут девочкам и девушкам-подросткам, и, как бы обращаясь к ним, толковал о том, что «мало толку в вас», «упрямы вы», «своим умом богаты», а советы, которые «молодым девкам» не особенно полезно слушать, пропускал так естественно, словно их и не было совсем. Так же было и в арии «Куда, куда вы удалились», – и в любимом женщинами романсе «Я видел березку». Отец Сергий показывал музыкальную красоту вещи, а когда дело доходило до любовной части, она незаметно стушевывалась, заменялась одним аккомпанементом или пелась так иронически между прочим, что не производила впечатления. Впрочем, в большинстве исполняемых им вещей не нужны были и эти уловки. Он пел: «Слезы людские», «Как король шел на войну», «Лесной царь», песни о Волге и о Днепре, некоторые шутливые и совершенно безобидные песенки.
Около дверей пение слушали кухарка, няньки, церковный сторож и соседка, бабушка Матрена или другая женщина, приглашенная помочь постряпать. Они не только слушали, а и обсуждали попутно наружность собравшихся женщин. Что же, красива и теликовская матушка, величественная, немного чопорная, в золотом пенсне; и березовская – пышная, белая, веселая, со слегка вьющимися волосами; и младшая изо всех гостей, Марья Григорьевна, жена Павла Афанасьевича, высокая, выше мужа, стройная, с пышными волосами и изящной головкой. Но пересмотрев и потихоньку обсудив всех присутствующих, строгие судьи снова любующимся взглядом окидывали Евгению Викторовну, ее темно-русые, в луче света отливающие золотом, волосы, окруженное ими милое личико, мягкие серые глаза, ее фигурку, после троих детей сохранившую девическую стройность.
– Все равно наша матушка лучше всех, – с гордостью заключали они.
Миша, брат матушки, любил рисовать и рисовал недурно. С его приездом извлекались из недр письменного стола масляные краски, снимались со стены полузабытые там палитры, и столовая превращалась в мастерскую двух художников. На память об очередном увлечении оставались закапанные краской стулья и несколько работ отца Сергия – два-три вида села, довольно похожий автопортрет и особо поразивший воображение детей большой разрезанный пополам красный арбуз, так и хотелось отрезать от него еще один большой, сочный ломоть.
Зимой, идя на урок в школу или возвращаясь из школы, а то и просто проходя мимо, отец Сергий останавливался около играющих во время перемены школьников и начинал перекидываться с ними снежками, советовал, как лучше сделать снежную крепость, или выстраивал их и учил маршировать. Строгий в школе, не допускавший во время своих веселых и оживленных уроков никаких шалостей, хотя он охотно допускал смех, во время перемены он держался старшим товарищем. Дети так пристрастились к этой игре, что не давали своему «командиру» покоя. Пришлось назначить другого, низшего командира, бойкого, смышленого мальчишку Саньку Страхова.
Собравшись утром из школы, «солдаты», если ночью шел снег, прежде всего отправлялись протаптывать