добрался до блиндажа. Расстреляв магазин, следом за Ивановым за бруствер вбежал
Сергиенко.
Слева загрохотала непрерывным огнём ЗСУ. В нарушение всех правил, Юрьев расстрелял
полную, судя по длительности стрельбы, обойму без всякого перерыва на охлаждение
работавших практически на прогар стволов. Занявшие круговую оборону последние защитники
лагеря не жалели патронов, выпуская в окружающую позицию темноту один дисковый магазин
за другим. Благо, слегка успевавших остыть от непрерывного огня автоматов хватало.
Пятнадцать штук на вошедших в ярость стрельбы бойцов. Только израсходовав один ряд
заранее снаряжённых и уложенных в желоба магазинов, сержант спохватился и дал команду
прекратить стрельбу. Навалившаяся после отбоя тишина показалась Сергею верным признаком
глухоты. Он помассировал виски ладонями и сквозь скрип натираемой кожи всё-таки различил
окружающие его звуки. Тяжёлое людское дыхание, тарахтение дизеля и стук упавшего на
бетон автомата.
Сержант матюкнулся, подобрал свалившееся в суматохе оружие. Стукнули по броне
подбитые сапоги, к ним на позицию соскочил Юрьев.
– Спасибо, мужики – слегка надтреснутым голосом сказал лейтенант собравшимся под
фонарём стрелкам – дожили таки мы до рассвета.
Все в едином порыве обернули к востоку. Там, слегка теряясь в громоздящихся у горизонта
облаках, робкой зеленью пробивался к небесам первый рассветный луч.
– Я думал, всего минут двадцать прошло – сказал Гейгер.
Лейтенант посмотрел на светящийся циферблат своих «Командирских».
– Больше часа держались – сказал Юрьев – если быть совсем точным – час семнадцать.
Он посмотрел на слегка отходящих после боя солдат, перевёл взгляд на оружие и резко
подобравшись, скомандовал.
– Перезарядить автоматы! Расслабились, вашу мать!
Торопливо воткнув полные магазины, четвёрка защитников рассредоточилась по
охраняемому периметру. Бывало, кляксы атаковали при первых лучах ещё не полностью
взошедшего солнца. Когда оранжевый диск отрывался от линии горизонта, новых нападений
можно было не опасаться. Но пока, Юрьев был прав, потеря бдительности легко становилась
потерей жизни. Как бы не хотелось верить в подобную мрачную перспективу после пережитых
ужасов ночи.
«Я славлю тебя, Ра величавый, дарующий жизнь всем существам!» – слова древнего гимна, давным-давно прочитанного в одной из популярных исторических книг из библиотеки жены, учителя истории, сами собой всплыли в памяти Шепетова. Над волнистой линией далёких
холмов гигантским щитом поднялся солнечный диск, в полную силу осветив всё так же
безмятежную степь под вечно спокойным небом и муравьиную суету людей на развалинах
лагеря.
Разрушения оказалась гораздо серьёзнее, чем казалось в прочерченной