вы сказали, что это фермеры.
– Я малость приврал.
– Вы солгали им?
– Слушай, Тонто, я просто старался уверить их в том, что им не грозит быть убитыми в собственных постелях. Ты идешь?
– Да, преподобный отец.
Я оглянулся на «лендровер», и мгновение спустя автомобиль тронулся, выпустив струю серо-голубого дыма.
Когда я вернулся, Хэнни по-прежнему спал. Мать все еще не простила его, и поднимать его, одевать и возиться с его головной болью было ей не по силам. Поэтому она позволила брату оставаться в постели, пока сами они отправились в церковь на мессу благословения елея и обряд омовения ног. В комплекс мероприятий по подготовке Хэнни к обители это не входило, и если он придет, то только все испортит.
– Но не давай ему бездельничать целый день, – перед уходом предупредила меня Мать, взглянув наверх.
– И не балуйтесь, – напутствовал Родитель, сдергивая кепку с вешалки и помогая Белдербоссам выйти.
Я проводил их взглядом, а когда закрыл дверь и повернулся к лестнице, Хэнни уже стоял наверху на лестнице. Он тоже ждал, когда взрослые уйдут. Теперь мы можем наконец пойти на побережье. Можем покинуть их мир и обрести собственный.
Глава 8
С того самого момента, как было решено снова отправиться в «Якорь», я много раз мысленно репетировал эту прогулку на побережье, стараясь воссоздать в памяти дорогу и все то, что я сумел когда-то увидеть на другой стороне. Мне вспоминался одинокий кривой боярышник, нависающий над дорогой, похожий на человека, выжившего в кораблекрушении, когда, шатаясь, он выбирается на сушу, истерзанный и сломленный морем. Я представлял, как ветер, проложивший себе путь через камыш, подернул рябью черные воды, как он задерживает в нерешительности море между дюнами.
Это был реальный мир, такой, каким он и должен быть, а не тот, погребенный в Лондоне под тяжестью залитых бетоном торговых площадей и улиц с нескончаемыми рядами цветочных ларьков, всевозможных офисов, букмекерских контор, скрытый за фасадами торговых центров, школ, пабов и игорных залов.
В Лоуни жизнь протекала так, как должно. Ветер, дождь, море существовали здесь в первозданном виде. Природа была в ладу с самой собой. Процессы умирания и возрождения происходили здесь без чьего-либо участия. Кроме моего и Хэнни.
Когда мы подошли к подножию дюн, то свернули с дороги и скинули сапоги, чтобы ощутить холодный песок под ногами.
Я повесил винтовку через плечо за спиной и помог Хэнни подняться. Он непременно пожелал взять с собой школьный ранец с чучелами крыс и теперь продолжал соскальзывать вниз, прорезая ногами глубокие борозды в песке.
Наверху нам открылось безбрежное, до горизонта, серое море, распластанное под гигантским монолитом неба. Прилив быстро наступал, заполняя водой прибрежные отмели.
Все здесь осталось точно таким же, как раньше, разве что на стенке дота кто-то при помощи баллончика с краской неумело изобразил свастику в качестве сопровождения к буквам NF.
– Как ты сейчас себя чувствуешь, Хэнни? – спросил я и коснулся