потому что я тебе о них рассказывала.
– А… правильно. И на чем она играет?
– Она комик. Она играет на своем остроумии и необузданном юморе, как на чертовой скрипке. И еще у нее рак. Представь, она узнала об этом сразу после смерти своей матери, и как раз в это время ее бросила подружка.
– Она прямо крутая!
– Это точно. – Мэгги ухватила последнюю дольку. – Она потрясная. Я бы предложила тебе пойти, если бы знала, что к моменту ее выступления ты будешь один.
Я постарался не обращать внимания на ее подколки.
– Все равно у меня планы на субботу.
– У тебя? Правда? – Мэгги не скрывала своего удивления.
– Да, правда. – Я не мог сказать, что обязался принести закуски для группы поддержки, где пытаюсь справиться с ложной зависимостью от марихуаны, а потому ответил: – Иду на ужин с Леонардом. Мужское общение и все такое. Он меня просто вынудил.
– Славно. – Мэгги сделала вид, что надулась.
Леонард нравился всем, но Мэгги любила его особенно, потому что знала меня в промежутке между уходом моего отца и встречей моей мамы с Леонардом. Надо сказать, что эти годы для нашей семьи были далеко не лучшими. Мама пыталась совместить работу в некоммерческой организации, где занималась проблемами глобального доступа к воде, с воспитанием сына, которого нередко с любовью называла «сущее наказание». Пока я рос, большая часть моих дней проходила в доме Мэгги, где я пек печенье, пил чай и позволял Мэгги преображать меня, как ей вздумается, до возвращения моей мамы с работы. Часто мы ели ужины из микроволновки – у нас не было Хуаны.
– Может, увидимся после, – сказал я.
– Может быть, – улыбнулась Мэгги.
Все знают, что в Лос-Анджелесе не ходят пешком – об этом даже есть песня, – так что я, наверное, был похож на бродягу, когда ранним субботним вечером шел по бульвару Пико, согнувшись под весом сумок. Я набрал кексов брауни, овощных чипсов и попкорна, а когда подходил к кассе, вспомнил о Мейсоне и побежал за коробкой обезжиренных безе.
Я так и не сказал дома о разрыве с Пенни; больше всего я боялся поделиться этим с Натали. Она любила Пенни, потому что Пенни носила платья и красила ресницы, завязывала волосы в пучок и носила в сумочке роликовый дезодорант, который давала попробовать Натали. Моя мама была типичным взрослым сорванцом с короткой стрижкой и носила только джинсы Levi’s и свитера, кроме тех случаев, когда встречалась за обедом с богачами, чтобы попросить денег, – тогда она наряжалась в черный брючный костюм.
Маме и Леонарду Пенни нравилась, но я беспокоился не о том, что они будут по ней скучать, а о том, что они начнут обращать излишнее внимание на меня. Сейчас я приходил и уходил, когда вздумается, не докладывая о своих передвижениях. Отчасти они доверяли мне потому, что у меня была такая надежная девушка. Ха!
Кристофер, с привычкой к Молли и в завидных кроссовках, стоял перед входом вместе с магазинщицей и брутальным Мейсоном.
– А вот и доставка! – воскликнул Кристофер, увидев меня. – Что ты нам принес, закусочник?
Я протянул ему сумки для проверки.
– Знаешь, почему тебе поручили принести закусон? – спросил Мейсон.
– Нет.
– Потому