Всё хорошо.
Интонация, с какой был дан ответ, не понравилась чекисту. Может, устал старик? Как-никак, возраст, почти шестьдесят, а он его гоняет, как мальчишку. Нужно будет дать выходной, а, то и два. Но не сейчас.
– Во время отсутствия Свиридова Канегиссер пребывал в его квартире один?
Утвердительный кивок головой.
– И к нему никто не наведывался? Дворник никого не заметил?
– На словах, нет. Впрочем, словам Кузьмякина можно верить и не верить, потому, как бывшая квартира Андроникова имеет два входа: один парадный, со стороны набережной, второй, чёрный, со стороны двора. За обоими одновременно уследить невозможно. Так что, вполне вероятно, Кузьмякин мог и не заметить гостей. Но, с другой стороны, дворники народ крайне наблюдательный. Особенно те, кто со стажем. Кузьмякин при доме Толстой приписан чуть ли не с его закладки. Возможно, врёт.
Снова странная, неприятная интонация голоса.
– Аристарх Викентьевич, что случилось? Вы странно сегодня себя ведёте. Что-то произошло? В семье?
Озеровский хотел сдержаться, однако, не получилось.
– Глеб Иванович, я человек в возрасте, в сыскном деле не первый год, точнее, не первый десяток лет. При Керенском сидел в тюрьме. И, не смотря ни на что, никогда за все прошедшие почти тридцать лет, что я в сыске, замечу, ни разу мне не было оказано недоверие. Ни при Александре[3], ни при последнем царе, ни при Временном правительстве: последним я был просто неудобен. Однако, и при них мне не было выказано недоверие. Только при вашей власти я впервые ощутил по отношению к себе это гадкое…
Губы старика задрожали. Озеровский попытался вымолвить подходящее слово, однако, стушевался, замолчал.
– Не пойму, о чём речь. – Бокий с удивлением привстал со стула.
– О вашем молодом человеке. – На сей раз следователь не сдержался: всё, что накопилось за полдня, выплеснулось на Председателя ПетроЧК. – Вы специально приставили ко мне этого…. Эту личность, чтобы он следил за моей работой. Не доверяете? Имеете полное право. Но почему не сказать прямо? Если я вам не подхожу, так и скажите, уйду в отставку. Зачем унижать? Я теперь сомневаюсь и в том, что Демьян Фёдорович не следил за мной, хотя ничего подобного за ним не наблюдалось, но поведение вашего юнца позволяет мне…
– Аристарх Викентьевич, – перебил следователя Глеб Иванович, – подождите. – Бокий тронул локоть старика. – Что-то всё одно не пойму, о чём речь? Какое недоверие? Какое поведение? Объяснитесь толком!
– Я… – Озеровский никак не мог прийти в себя, а потому выталкивал фразы кусками, отрывками. – Я всю свою жизнь старался оставаться, по мере сил, вне политики, вне всякого рода грязи. Ни разу не замарал руки. Надеюсь, вы меня понимаете. Честь – моё единственное достоинство. А потому мне оскорбительно любое недоверие.
– Аристарх Викентьевич. – вторично нетерпеливо перебил старика Председатель ПетроЧК, – поверьте на слово, никто не собирался выказывать вам недоверие.