Если ты найдешь это письмо… Как я обрела смысл жизни, написав сотни писем незнакомым людям
это название. Оно заставляет рисовать в воображении человека, нажимающего в своей жизни этакую здоровенную кнопку «пауза», в то время как многие в свой волонтерский год находят свою судьбу. Ты добровольно отказываешься на год от зарплаты и делаешь шаг в тот слой общества, которому мало кто служит. Ты целый год живешь вместе с другими волонтерами и строишь с ними совместную жизнь из вещей и понятий, которые, вероятно, навсегда останутся близкими только вашей компании.
Люди все равно смотрели на меня странно, когда я говорила им о волонтерском годе, словно на их глазах из моей головы вылезали маленькие зеленые антенны инопланетян. Мол, и охота же мне заниматься такими вещами!
– Это как Корпус мира, – приходилось мне говорить, а потом ссылаться на статью из «Нью-Йорк таймс» о повышении заработка во время волонтерского года. Мои собеседники сдувались на глазах.
– Ах! Корпус мира. Ты такой положительный человек… – и вскоре разговор угасал сам собой.
Поначалу я думала, что займусь международной работой. Я влюбилась в одну маленькую школу в Порт-о-Пренсе, столице Гаити, где дети резвились на лужайках в голубой форме оттенка поспевающих на солнце ягод. Я буду учительницей целый год, стану жить вместе с детьми в пансионе…
Вечером накануне одного из последних собеседований, посвященных школе на Гаити, я тараторила с пулеметной скоростью, рассказывая об этой возможности одной из моих подруг по школе, девушке по имени Джен. До Рождества оставалось два дня, мы сидели в городском «Старбаксе». И, как бывает со старыми подругами, мы грели ладони о свое латте и наводили мосты в жизнь друг друга, пересказывая все истории, которые приключились за учебный год между сентябрем и сегодняшним днем.
Мужчина, сидевший через столик от нас, все время пытался привлечь наше внимание и втянуть нас в разговор. Я совершенно убеждена, что он был сумасшедший. И пьяный к тому же. Он все порывался показать нам то ли купленное им обручальное кольцо, то ли еще что-то. Джен вдруг решила, что нас похитят. Мужчина не переставал приставать к нам. И вдруг ни с того ни с сего два человека с другого конца кофейни принялись махать нам руками.
– Сэм! Вероника! – воскликнула женщина за дальним столиком, продолжая махать нам. «Сэм» – это, по всей видимости, должна была быть Джен. А мне, скорее всего, предназначалось имя «Вероника». – Девочки! Сколько лет, сколько зим! Давайте-ка сюда!
– Сэм! – пискнула я, подыгрывая плану этой женщины. Я подтолкнула Джен, мы обе схватили свои чашки и перебрались за ее столик, где безумец с обручальным кольцом больше не мог вклиниться в наш разговор.
– Отличная идея, – сказала я женщине, когда мы обе уселись.
– И вы ее поняли, – кивнула она в ответ. А потом, словно никто никого не спасал, она и ее спутник занялись прерванным разговором. Мы с Джен продолжили болтать о моем волонтерском годе. Когда с моих губ слетело слово «Гаити», глаза женщины сузились, и она уставилась на меня.
– Ты? – переспросила