– фланелевая ночная рубашка. Тильди прижимается к ней всем телом. Мягкая ткань и материнское тепло успокаивают; ровное дыхание и мерно вздымающаяся грудь внушают ощущение безопасности.
«Здесь чудище не сможет напасть».
Из коридора доносится стук резко распахнувшейся дверцы шкафа.
Спина костенеет, сфинктер сжимается. Тильди замирает, не дыша.
«Чудище не может знать, где я».
Но оно приближается. Из коридора слышится цокот когтей.
«Чудище не посмеет войти сюда».
Дверь спальни с грохотом распахивается, и мама, разбуженная шумом, садится в постели. Она сбита с толку, поймана тем же полусном-полуявью, что не выпускает из лап Тильди.
– Что за?..
Звук ее голоса вязок, тягуч, точно сироп. Внезапно мама визжит, обхватывает Тильди, прижимает ее к себе, снова визжит… Чудище бросается вперед, хватает Тильди и вырывает ее из рук матери. Оно тянет Тильди в себя, внутрь, и только тут Тильди понимает: чудище – женщина, мать, и она хочет забрать Тильди себе. Чудище втягивает Тильди прямо в собственное тело. Теперь Тильди – часть его. Она парит в воздухе, не в силах сделать ничего, а ее мать нечленораздельно кричит и бросается к ней. Мама кричит, а Тильди читает мысли чудища, а чудище думает: «Как вкусны ее крики». С этой мыслью чудище тянется к матери, хватает ее за руки, дергает, и Тильди вдруг оказывается на школьном дворе и видит, как этот противный Хантер Дженкинс обрывает крылышки бьющейся в его пальцах мухи. Мать Тильди успевает издать еще один визг – и ее тело разрывается надвое, прямо посередине. Кровь везде – на кровати, на стенах, на языке смакующего ее чудища – на всем вокруг, кроме самой Тильди, беспомощно парящей в воздухе. Тильди кричит, но тело чудища заглушает крик.
В дверях – отец, полностью одетый, кричит что-то вроде:
– Что за дьявольщина тут творится?! Ты и Тильди в это втянула?!
Тильди пытается закричать, крикнуть отцу: «Беги!» – но он замирает на пороге, в ужасе вытаращив глаза. Чудище бросается к нему, хватает и вспарывает ему живот снизу вверх. Клинки входят в тело легко, точно нож в масло, и папа смотрит вниз на то, что вываливается из живота, и принимается отчаянно запихивать все эти багровые шланги и все прочее обратно – туда, где им положено быть, но вдруг оседает на колени. Из его горла рвутся булькающие звуки, и это, похоже, не нравится чудищу. Подхватив отца, чудище с размаху пришпиливает его к стене, чтобы положить конец этому бульканью.
Комната озаряется непонятно откуда взявшимся красным светом. В дверях появляются двое. Полицейские! Полицейские – ее друзья. Она знает это: так говорил один из них, приходивший в школу пару месяцев назад. У него был начищенный до блеска жетон, полицейская собака на поводке и кобура с пистолетом, который он наотрез отказался вытащить и показать мальчишкам, как те ни упрашивали.
У этих двоих нет собаки, зато пистолеты Тильди видит своими глазами. Оба ствола направлены на нее. Чудище взмахивает свободной рукой