до меня стало доходить, что опасность миновала на время, а, кроме того, пришло понимание, что на поднятый мною шум и визг могут сбежаться люди. И что тогда, спрашивается, мне делать? Как объяснить своё появление во дворе да ещё в таком разухабистом виде?
«Да, у кошки с этим проблем уж точно не возникло бы!». Мысль, едва сформировавшись, тут же перешла в стадию воплощения. Воздух на секунду замерцал, меня словно окунули в ледяную прорубь. И вот посреди двора уже стоит на полусогнутых лапах дрожащая рыжая кошка, затравленно оглядывающаяся по сторонам.
Я очень вовремя сменила ипостась, потому как из дома посыпала прислуга, и я мысленно возблагодарила небеса за проявленную обо мне заботу, ну, или какого-нибудь кошачьего бога, по крайней мере. Ко мне подошёл конюх, который самым первым выскочил из отведённых прислуге комнат, взял на руки и, осторожно приглаживая шёрстку, негромко сказал:
– Что, рыжая, испугалась? Кто тебя так, Цербер, что ли? Ну, ничего, сейчас я тебя в дом отнесу, а ты уж постарайся по ночам не выходить во двор, мало ли что… Эй, Сапка, погляди, что там наш пёс?
Невысокий юркий парнишка, сын конюха, подошёл к собачьей конуре и удивлённо ответил родителю:
– Так он тут того… Папань, он забился в конуру и не выходит! Дрожит и скулит… Похоже, это он испугался! – радостно добавил он. – Я же говорил, что он не только людей боится!
– Вот те кошка! Так зашугать здоровенного пса! – восхищённо помотав головою, произнёс конюх, поднимаясь по ступеням господского дома.
Осторожно протолкнув меня в специальную дверку, отправился к сыну, всё ещё невнятно бормоча и осмысливая произошедшее. Вскоре и все остальные слуги подошли к собачьей конуре, и, показывая пальцами на затаившегося в глубине и скулящего пса, негромко обсуждали случившееся, удивлённо охая и ахая.
Мне же приключений хватило с достатком, и, решив больше не испытывать судьбу, я прошмыгнула в спальню Ника, не позаботившись даже о позднем ужине. Да и аппетит совсем пропал после пережитого.
В комнате царил запах винных паров, пропитавший и разбросанную по полу одежду, и сам воздух комнаты. Взобравшись на постель, где с самым счастливым лицом посапывал Ник, я осторожно поднырнула под его бок, свернулась клубочком и, дав себе обещание завтра подумать о двойном превращении, самым бессовестным образом провалилась в сон.
Обычно я редко вижу сновидения, но сегодня в моём мозгу проплывали яркие картины, как мне казалось, взятые из детства. Сначала было страшно, сердце бешено колотилось в груди, затем навалилась тяжесть…Сон давил, заставлял ворочаться, стонать, кроме того, было почему-то очень холодно, в конце концов, я решила открыть глаза. Давление не пропало, холод тоже. Я осмотрелась.
Положив свою руку мне на грудь, ко мне, со всей тяжестью человеческого тела и с блаженной улыбкой на лице, прижимался Ник, причмокивая и что-то бормоча во сне. Кстати, прижимался-то он вовсе не к кошачьему телу, да и грудь была тоже не кошачья…
Отчаянно