Чарльз Паллисер

Непогребенный


Скачать книгу

интеллекта, физической и эмоциональной сферы – со всеми конфликтами, которые отсюда вытекают.

      – Я в это не верю. По-моему, наш удел – полное одиночество. То, что ты описываешь, это просто временная одержимость. – Я улыбнулся. – Именно временная, пусть даже иногда она длится всю жизнь.

      – Одиночество становится нашим уделом только по нашему собственному выбору.

      Я был не согласен, но возражать не стал. Меня охватило любопытство.

      – А это отвлеченное понятие, которое ты именуешь страстью, сильно отличается от любви, привязанности?

      Он как будто на миг задумался, прежде чем ответить:

      – Скажу так. О страсти речь идет в том случае, если человек, к которому ты испытываешь соответствующее чувство, просит тебя преступить границы нравственности и ты соглашаешься.

      – Ты говоришь о чем-то вроде лжи или кражи?

      Он усмехнулся:

      – Приблизительно. Или о чем-то похуже, если ты способен такое вообразить.

      – Не представляю себе, чтобы я такое сделал.

      – Разве?

      Помолчав, я спросил:

      – Так, значит, в данное время имеется какой-то объект твоей страсти?

      Он безмолвно кивнул.

      – Я заинтригован. – Я сделал паузу, давая Остину возможность что-нибудь добавить. Он не произнес ни слова. Кто была та загадочная женщина, которую он любил? И не было ли связано с этим разговором полученное мною приглашение? А неприятности, в которые он – несомненно – впутался?

      – Скажи, ты счастлив? Следуя своей страсти.

      – Счастлив? – Остин рассмеялся. – Счастье – это то, что испытываешь, прогуливаясь в погожий денек или вернувшись домой после приятной встречи с друзьями. Нет, страсть не сделала меня счастливым. Она повергла меня в бездну отчаяния. Вознесла на вершины восторга. – И едва слышным шепотом, так что я не знал, не обманывает ли меня слух, добавил: – И увлекла к погибели.

      – Если есть выбор, я предпочту скорее счастье, чем страсть.

      – Если ты можешь так легко отодвинуть ее в сторону, значит, со студенческих времен ты нисколько не повзрослел, – отозвался он. И с оттенком глубочайшего презрения в голосе спросил: – Говоришь, тебе хватило страстей? Одной недолгой женитьбы достало на все эти годы?

      – Довольно об этом, Остин.

      – Думаю, твой случай тяжелее моего. – Он произнес это серьезно. – В смертный час ты поймешь, что никогда и не жил.

      – Ну нет, я жил.

      – Однажды. Двадцать с лишним лет назад.

      Я был ошеломлен, услышав его холодный, едва ли не насмешливый тон. Он делал вид, будто не понимал, что это для меня значит. Не понимал?

      – Я бы предпочел не говорить об этом.

      – Ты, наверное, винишь себя?

      – Виню себя? Да, пожалуй. Я был наивен, доверчив, не знал жизни. И, поскольку уж затеялась откровенная беседа, признаюсь, что долгое время злился на тебя.

      – Ты злился на меня?

      – Остин, что бы я ни чувствовал в то время, ты должен понять: если бы я на тебя обижался за роль, которую ты сыграл,