несколько месяцев после его назначения настоятелем.
Как ни странно, портрет изображал не властного, неразборчивого в средствах человека, а, наоборот, вдумчивого и даже утонченного. Я обернулся к библиотекарю:
– Если бы вы мне сказали, что это Бергойн, я бы не удивился. Это лицо скорее аристократа и ученого, чем человека суетного и сластолюбивого.
– К сожалению, Бергойн ни разу не позировал для портрета, или же его портреты не сохранились. Но Фрит, невзирая на свои слабости, имел и большие заслуги. Он отличался способностями и усердием и многое сделал для фонда. От Бергойна остались не живописные изображения, а научные работы. – Он указал на ряд томов в старинном книжном шкафу. – Это издание одного сирийского манускрипта – до сих пор считающееся авторитетным. А теперь позвольте мне сменить тему и продемонстрировать вам одно из самых двусмысленных сокровищ библиотеки. – Он подошел к стеклянной витрине у стены, отпер ее и достал большую рукопись на пергаменте. – Что вы об этом скажете?
Я внимательно осмотрел рукопись, чтобы не ляпнуть второпях глупость. Похоже было, что это средневековый документ, переписанный на пергамент красивым канцелярским почерком.
– Это, без сомнения, какой-то юридический акт, и относится он, я бы сказал, к началу пятнадцатого века.
– Верно. Так вот, казначей Бергойн желал собрать деньги, чтобы спасти здание собора, которое находилось тогда в очень плохом состоянии. Ему пришла мысль ради экономии упразднить одно из учреждений фонда.
– И на чем он остановил выбор?
– На колледже регентов. Школе церковной музыки, где обучали мальчиков и юношей не только для местного хора, но и для хоров других соборов. Бергойн сумел привлечь на свою сторону большинство в капитуле, однако Фрит воспротивился и, что характерно, отказался признать свое поражение. Он с моим предшественником по должности – неким Холлингрейком – переворошил массу старинных записей фонда и через неделю или две извлек документ, который похерил замыслы Бергойна… Между прочим, не забывайте о сандвичах и пирожных. Их приготовила моя жена. Так вот, этот документ мы и держим сейчас в руках – оригинальный акт дарения, датированный тысяча четыреста двадцать четвертым годом.
– Так я был прав! – вырвалось у меня.
Чуть помолчав, доктор Локард продолжил:
– По акту фонд получал в дар близлежащее поместье, в том числе красивый дом и несколько ферм, для поддержки колледжа. Но в нем оговаривалось, что в случае упразднения колледжа земли должны быть проданы и выручка передана в личное распоряжение того, кто будет в это время отправлять должность настоятеля. Фриту ничего не стоило уговорить старого настоятеля, и тот заявил, что в таком случае употребит эти деньги на личные нужды. В результате предложение Бергойна все же было отвергнуто.
– Странно, что даритель проявил такую щедрость по отношению к настоятелю.
Доктор Локард улыбнулся:
– Действительно странно. Вам не пришло в голову, что документ фальшивый?
Я почувствовал, что краснею.
– Разумеется,