со скорбной миной признался Торрес, – но только на какой-то миг. Ну, так сдаетесь вы мирным путем?
– Точно я могу… – Френсис взглянул на шесть ружей и красноречиво пожал плечами. – Я полагаю, вы будете судить меня pronto и на заре повесите?
– Правосудие свершается очень быстро в Панаме, – ответил начальник полиции по-английски; говорил он более или менее понятно, только с забавным акцентом. – Но все-таки не так быстро. Мы не повесим вас на заре, лучше в десять утра – так для всех будет удобнее. Как вы полагаете?
– О, решайте сами, – ответил Френсис. – Можно и в одиннадцать и в двенадцать, мне все равно.
– Попрошу вас следовать за нами, сеньор, – сказал Мариано Веркара-и-Ихос мягким тоном, который, однако, не мог скрыть железной твердости его намерений. – Хуан! Игнасио! – скомандовал он по-испански. – Слезайте с коней! Отберите у него оружие! Нет, руки связывать не надо. Посадите его на лошадь позади Грегорио.
Френсиса втолкнули в аккуратно выбеленную камеру с глинобитными стенами футов в пять толщиной; на земляном полу спали в разных позах человек шесть арестантов-пеонов. Прислушиваясь к глухим ударам топора, раздававшимся где-то неподалеку, Френсис вспомнил только что окончившийся суд и тихо, протяжно свистнул. Было половина девятого вечера. Суд начался в восемь. А топоры уже стучали по бревнам, из которых сооружали виселицу, – завтра в десять часов утра на этом помосте ему обовьют веревкой шею и вздернут. Разбор дела длился всего тридцать минут, по его часам. Они уложились бы и в двадцать, если бы в зал не ворвалась Леонсия и не задержала внимания судей еще на десять минут, любезно предоставленных ей как даме из знатного рода Солано.
«Шеф был прав, – заключил про себя Френсис. – Правосудие в Панаме на самом деле свершается быстро».
Одно то, что в кармане у него нашли письмо от Леонсии на имя Генри Моргана, уже губило его. Остальное было просто. С полдюжины свидетелей присягнули в том, что было совершено убийство, и опознали его как убийцу. То же подтвердил и сам начальник полиции. Единственным светлым моментом было внезапное появление Леонсии в сопровождении трясущейся от старости дряхлой тетушки Солано. У Френсиса сладко замерло сердце, когда он увидел, с какой энергией прелестная девушка ринулась в борьбу за его жизнь, хотя борьба эта и была заранее обречена на провал.
Первым делом она велела Френсису закатать рукав и показать левую руку, при этом Френсис заметил, как начальник полиции презрительно передернул плечами. Затем Леонсия повернулась к Торресу и заговорила по-испански, страстно доказывая что-то, – что именно, Френсис не мог понять, так как говорила она слишком быстро. А потом он видел и слышал, как орала и жестикулировала наполнявшая зал толпа, когда Торрес взял слово.
Но чего он не видел – это как Торрес потихоньку обменялся несколькими словами с начальником полиции, прежде чем пробраться сквозь толпу к месту, отведенному для свидетелей. Он не видел этой сценки, как не знал и того, что Торрес находится