сравнить благородную дочь Визигаста: не с Фрейей,
Слишком свободной, изменчивой в выборе сердца,
Также не с Нанною[7], нежной и робкой богиней.
Если бы Нанну постигло несчастье, устоять не могла бы она.
Ильдихо ж, мощному дубу подобна, может невзгоды
Все победить, и не знает она малодушного страха,
И себе не изменит, хотя бы ей смерть угрожала.
Нет! Только Фригге она, жене благодатной, подобна.
Гордая, сильная, неустрашимая, чистая сердцем,
Дочь Визигаста – Ильдихо: достойна она быть женою
Даже Вотана, делить его думы, заботы,
В битве сражаться с ним рядом, как храбрая львица.
Кто же сумеет достойно воспеть все деянъя
Нежной, прекрасной Ильдихо, души ее чистой стремленья?
Нет! Этот подвиг и мне не под силу, Даггару.
Жребий мой, впрочем, завиден и счастье мое необъятно:
Ею любим я, меня предпочла она в мире…
Певец умолк, бросив восторженный, страстный взгляд на невесту, которая отвернула от него ярко зардевшееся лицо. Она была прелестна в своем девичьем смущении. Юноша уронил арфу на траву к своим ногам и схватил руку Ильдихо, но она отстранила его строгим, величавым жестом.
Между тем Эллак потихоньку поднял брошенную арфу. Остановив пристальный взгляд на счастливой паре, всецело поглощенной друг другом, он стал перебирать струны. Через мгновение – он запел на гуннеском языке:
Что ж, пускай богиня солнца
Отдала свою свободу,
Вместе с белою рукою,
Между смертными счастливцу!
Все ж, когда она по небу
В колеснице быстро мчится,
Разметавши на свободе
По плечам златые кудри,
Что ее своим сияньем
Лучезарным окружают, —
Красотой ее небесной
Мы пленяемся невольно
И склоняем очи долу,
Ослепленные виденьем;
Все же смертный любоваться
Красотой Ильдихо смеет,
В умиленье перед нею
Преклонять свои колени,
С благодарностью, что светит
Нам она звездою яркой
И огнем своим священным
Наши души оживляет.
Нашей жизни светом,
Счастьем, всем, что в ней мы только ценим,
Всей красой существованья,
И отрадой в горькой доле
Мы обязаны Ильдихо.
Что ж, пускай богиня солнца
Избрала себе супруга,
Все ж от нас она приемлет
Благосклонно пожеланье.
Эллак умолк и повесил арфу обратно на кустарник.
Даггар взял его руку. Сын Аттилы подал ему, вместо искалеченной правой – левую.
– Печальная песня, – заметил скир, – но прекрасная. Хотя и на гуннском языке.
Ильдихо обратила к Эллаку свое дивное лицо и медленно произнесла:
– Эллак, все, что есть в тебе хорошего и благородного, – при этих словах на нее упал благодарный взгляд печальных и задумчивых