которым они руководствовались: недопустимостью покушения на исключительные прерогативы, уже существующие в некоторых Церквах. Власть (έξουσίσ.) епископа Александрии допустима, «понеже и римскому епископу сие обычно», и «подобно и в Антиохии, и в иных областях да сохраняются преимущества Церквей». Здесь следует отметить, что правило совершенно четко ссылается на личные преимущества епископа Римского, тогда как ссылка на обычаи, принятые в «Антиохии и других областях», более обобщенная. Вполне вероятно, что если имела место дискуссия по вопросу о привилегиях Александрии, то отцы Никейского собора склонились перед аргументами александрийцев, в числе которых должен был быть и принцип, провозглашенный еще сщмч. Иринеем Лионским: «…ad hanc ecclesiam necesse est omnem convenire ecclesiam [необходимо, чтобы с этой Церковью пребывала в согласии всякая Церковь]»[56]. Римский обычай, в соответствии с которым единственному епископу предоставлялось право утверждать своих уже избранных собратьев за пределами одного гражданского административного деления, стал для Никейских отцов поводом к тому, чтобы допустить существование того же самого обычая и в Александрии. Итак, здесь мы располагаем явным свидетельством той безграничной и исключительной власти, которой пользовался епископ Рима в христианском мире в начале IV в.
Однако католических историков часто смущает это равенство между Римом и Александрией, провозглашенное в Никее – равенство, которое, по их мнению, еще допустимо отнести к патриаршим привилегиям римского престола, но только не к его вселенскому первенству. Однако сомнительно предполагать, что для отцов Собора 325 г. существовало такое различение. В любом случае, именно в силу того, что за Римом признавалось вселенское первенство, отцы могли решить сослаться на пример Римской Церкви ради того, чтобы допустить те особые преимущества, на которые претендовал епископ Александрии. В их понимании первенство состояло в том, что все признавали за римским престолом авторитет и всегда воспринимали эту Церковь как пример и образец. То, что было принято в Риме, не было юридически обязательным, но могло служить оправданием для применения другой Церковью такой же практики, какая допускалась в Римской, – не потому, что та обладала вселенской юрисдикцией, а потому, что то была Церковь «величайшая, древнейшая и всем известная Церковь, основанная и устроенная в Риме двумя славнейшими апостолами Петром и Павлом»[57], а также по той причине, что она вследствие этого обладала «преимущественной важностью»[58]. Одним словом, речь здесь шла не о юридической власти, а о моральном авторитете.
2. Это понимание подтверждается значением термина «presbe‹a», упомянутого в обобщающей фразе: «Подобно и в Антиохии, и в иных областях да сохраняются преимущества (τα πρεσβεία) Церквей». Определенные кафедры – римская, александрийская, антиохийская и некоторые другие – обладали привилегиями в силу древности, апостоличности, морального авторитета, которые