проживала на сцене жизнь, полную событий. То был не балет поз, но сплошное единое совершенство… Казалось, невозможно уж сделать лучше – а все-таки каждое последующее pas было безупречнее предыдущего. Взлет в недостижимые высоты – и при этом живой естественный юмор. Мечтательность – и одновременно трезвый жизненный смысл…
В глазах итальянки, в ее детской искренней улыбке отражались все движения трепетной души. Подлинные – видно ведь, что подлинные!.. Рядом с Цукки танцевала ее тонкая тень, и какая-то невесомая сверкающая пушинка все порхала подле слоеной воздушной юбки…
– «Господи, да разве возможно такое сотворить? Все движения как залигованные ноты. А линии – изгиб спины, поворот шеи!.. А руки! Нет, она гений, гений! Не могу я даже приблизительно разгадать ее секрета. Только так и выглядит идеал. Выходит, что я ничего не знаю, ничего не умею…»
Талант итальянки точно беглый солнечный луч, без разбора, без особого намерения, осветил неизведанные темные углы. Воспитанница балетного отделения никогда раньше в них не заглядывала – а ведь там, в сумраке сверкали сокровища…
– «Теперь-то я знаю, что впечатляет лишь одержимость, лишь фанатизм. Да – и еще непременно запомнить! Все чувства должны быть настоящими, это дорогого стоит».
Выйдя тогда из театра, она долго не могла прийти в себя. С отсутствующей улыбкой следила глазами за высоким стройным господином – не Гердт ли? Что она? Где она? Вернувшись из того яркого, ошеломительно-прекрасного сценического мира, в этом, тусклом и обыденном, она потерялась. Девочка стояла одна, посреди всеобщей суеты, растерянно озираясь.
Ее задевали, толкали – она не чувствовала. Лишь когда совсем близко, почти над ухом, хлопнула дверца отъезжавшей кареты, она отпрянула, огляделась. Словно бы очнувшись, медленно приходя в себя, заторможенной слепой походкой она побрела отыскивать одиночку, которую отец пообещал выслать за ней к театру.
– «Я только теперь поняла, что такое балет! – прижимая ладони к горевшим щекам, говорила она вечером старшей сестре. – Цукки будто поселилась у меня в голове! Поселилась и живет там со своими тонкими ручками!.. Представь – пока я ехала домой, она всю дорогу стояла у меня перед глазами. Не знаю, как тебе объяснить, но меня тянет туда где она танцевала! С ней невозможно расстаться… – то ли с самой Цукки, то ли с ее Лизой. Понимаешь, она вдруг стала мне необыкновенно близка! У меня такое чувство, что ее надо оберегать, что другие не понимают, как она прекрасна. Как я ей завидую! И, слава Богу, у меня теперь есть цель: буду учиться танцевать как Цукки! Потому что она гений – подлинный, настоящий гений! Это непередаваемо, что творила она на сцене – и даже примерно не смогу я тебе описать! А ведь балет-то комический. Но, понимаешь… это было божественно!..»
– «Да?..» – старшая сестра рассеянно бросала в чашку кусочки наколотого сахара и помешивала, звеня