руки, к воротам Виктории.
Сейчас середина сентября, но раннее утро по-летнему солнечное и теплое. В это время года здесь много туристов, все континенты Земли сходятся в одной точке. Ворота открываются. Гарри помнит, как была одета Одри, когда вошла в эти самые ворота ровно год назад. Звучит какофония языков: посетители пытаются разобраться, куда идти, или стараются рассказать спутникам о своих ощущениях в это практически летнее утро. Но как только люди проходят через ворота, гул разговоров смолкает. Все погружается в тишину.
После смены Гарри идет в библиотеку в Кью-Грин. Он по-прежнему проводит свободное время за чтением. Прежде чем подойти к полкам с поэзией, он садится за столик в читальном зале и достает свою записную книжку. В последние несколько лет он начал баловаться сочинительством, поражаясь тому, что можно создать с помощью обыкновенного карандаша и бумаги. Ему немного неловко за то, сколько радости ему доставляет прополка слов, подрезка многоточий. В теле садовника поселился поэт. Посади слово и наблюдай, как оно растет – но сначала подготовь почву, начни с азов.
Г.Б. 13.09.04. Ричмондская библиотека
Цветут цикламены.
В Прохладной оранжерее плодоносит стручковый перец.
Гарри смотрит на свою закладку. В первый раз он увидел эту фотографию, когда стоял в уголке за белой колонной, листая архивы журнала «Лайф» сороковых годов. Наткнувшись на этот черно-белый снимок, он рассматривал его больше часа. Пытался запомнить каждую деталь. И в конце концов понял, что просто не сможет выпустить его из рук. Единственный библиотекарь как раз отлучился в уборную, и Гарри по-быстрому вырвал страницу. Он до сих пор не забыл резкий звук рвущейся бумаги: отчаянный вопль возмущения. Даже теперь Гарри подумывает о том, чтобы вклеить страницу обратно, может быть, даже оставить анонимную записку с извинениями… Обычно я себе не позволяю ничего такого… Но снимок, сделанный в далеком 1942 году, по-прежнему завораживает его. Не отпускает.
Глядя на украденную фотографию, он проклинает Господа Бога, в которого не верит. Говорит себе, что не верит. Мимо проходит библиотекарь, но у Гарри нет причин для беспокойства: когда-то глянцевая страница давно поблекла, обтрепалась по краям. На сложенном вчетверо листке виден только фрагмент голых женских ног, пара черных туфель-лодочек. Читатель за соседним столом сможет, наверное, разглядеть светящиеся, расположенные вертикально буквы: ОТЕЛЬ. Но только Гарри ощущает подлинную высоту здания. Дом 530 на главной улице города Буффало, штат Нью-Йорк.
Гарри убирает снимок в нагрудный карман и возвращается к своим записям. Милли радуется массовым посадкам цветочных луковиц, которые происходят каждую осень. Гарри нарисовал ей подробную карту, где будут сажать Crocus tommasinianus, где – Fritillaria meleagris[14]. Но разделить ее детский энтузиазм он не может. После смерти Одри он не может смотреть в глаза Милли. Проблема в том, что у нее нет никого, кроме Гарри. Ей больше некому верить. Когда кончик карандаша прикасается к странице,