домой оказалась длиннее, чем обычно. Привычную улицу на въезде в город по какой-то причине перекрыли, и Виктору пришлось искать объезд. Домой приехал в семь часов злой и голодный. Приняв душ, он набил в сковородку три яйца, накрошил туда немного колбаски и, пока жарилось, сделал салат. С огромным аппетитом умял всё в один присест. Полез в холодильник за пивом, но там его не оказалось. Пива не было и в баре. Он мог бы без пива обойтись – был не особенным его любителем. Но в этот промозглый и скучный вечер ему хотелось пива. В баре стояла начатая бутылка коньяка. Может быть, из-за одиночества, может быть, из-за того, что промок и промёрз на работе, а может быть, из протеста он налил больше полстакана и залпом выпил. Сразу почувствовал, как начало разливаться тепло по телу. В телевизоре ничего интересного не шло. Навалилась скукота. Надеясь отвлечься, позвонил брату, потом сестре, но ни там, ни там трубку не сняли. На улице темнело. Виктору захотелось выйти из дома. Пусть на улице идёт дождь, пусть влажный холод забирается за шиворот, пусть там так же одиноко, но лучше выйти из четырёх стен, на воздух – в движение, к людям. Он скинул домашнюю одежду, надел джинсы, рубаху с длинными рукавами, накинул на плечи лёгкую куртку, обулся и вышел из дома.
Дождь по-прежнему продолжал моросить. В еле заметной сетке дождя деревья, дома, проезжающие машины выглядели расплывчато, как будто кто-то убавил резкость в фокусе фотоаппарата. В одном месте разросшиеся кусты под тяжестью влаги наклонились над тротуаром так низко, что пришлось отступить на дорогу, чтобы их обойти. При этом Виктор случайно задел вытянувшуюся к дороге ветку, и на него дробно посыпались холодные капли. Зонтик он в спешке забыл дома. Повлажневшие до этого волосы сразу же стали совсем мокрыми, и пара струек воды поползла с головы на глаза. Виктор зло выругался и пошёл тротуаром к видневшимся впереди рекламным огням. На перекрёстке подождал, когда загорится зелёный свет, но перейти дорогу не успел. Из переулка, где находилась больница, выскочила, мигая огнями, скорая помощь и, включив сирену, понеслась к окраине города. Тревожная сирена скорой ещё больше усилила состояние тоски и одиночества. Он остался стоять на перекрёстке, раздумывая, куда бы пойти. Справа находилась игротека. Напротив, через дорогу, реклама кинотеатра звала на премьеру нового фильма. Ни в кино, ни в игротеку не хотелось. Слева, в мареве дождя, светилась вывеска кафе. Тусклая лампа освещала вход. Через запотевшие окна виднелись силуэты людей. Виктор вспомнил, что хотел пива, и решительно пошёл к дверям кафе. Он знал, что если выпил что-нибудь крепкое – водку, коньяк и даже вино, – то пиво пить ему противопоказано. Как следствие, через час или два начинала болеть голова, и тогда могли помочь только аспирин, мягкая постель и тишина. Но в этот вечер в нём проснулся протест против всех и против всего. Душа протестовала против холодного дождя, против осенней температуры в середине июля, против уехавшей в гости жены, против головной боли. Ему хотелось пива – и баста! Тем более