сейчас тёмной. Приходилось идти чуть ли не на ощупь. Асфальт на тротуаре выкрошился, и ноги проваливались иногда в выбоины. Он интуитивно понял, что дошёл до нужного подъезда. На втором этаже светилось окно. Там жил его брат, который тоже сидел на чемоданах, ожидая вызова из Германии. Свет от окна падал на входную дверь, но её из-за козырька видно не было. Её, как оказалось, на месте и не было. Михаил вошёл в подъезд. Пахнуло мусором и мочой. Осторожно поднявшись на второй этаж, он постучался в дверь. Ему тут же открыли. Брат, предупреждённый заранее о его приезде, радостно обнял. Вышла из кухни его жена и тоже чмокнула в щёку. Проснулись дети и стеснительно выглядывали из-за приоткрытой двери спальни. Отец строго прикрикнул на них, и дверь тут же захлопнулась. Михаил оставил в коридоре чемодан и сумку, которые были заполнены заморскими подарками и сладостями для родных, и прошёл в кухню, где сноха уже накладывала в тарелку пахучий плов, а брат открывал заждавшуюся в холодильнике бутылку импортного коньяка.
Утром Михаилу надо было в ЖЭК и в поселковый совет. Прошедшей ночью поздно лёг. Пока поели, пока рассказали друг другу накопившееся за год разлуки, пока выложил предназначенные семье брата подарки, пролетело время, и лёг, когда стало светлеть на улице. Но, несмотря на это, чувствовал себя выспавшимся. И, на удивление, после выпивки не болела, как обычно, голова. Он шёл по знакомой дороге, по которой когда-то ходил на работу. Рядом с конторой ЖЭКа находился его кабинет. Правда, прошло уже больше трёх лет, как он сдал дела своему заместителю и перешёл работать в кооперативное объединение. А ещё через год неожиданно быстро получил разрешение на выезд в Германию. Как хорошо, что он тогда так легко сумел развязаться с этой работой, подумал Михаил. Он был рад, что вовремя сумел сориентироваться и перешёл на высокооплачиваемую должность заместителя директора вновь организованного кооперативного объединения ещё до того, как развалилась партия. Иногда в нём возникало чувство, будто он предал кого-то. Надо было, наверное, сидеть в этом кабинете до последнего дня. Не бежать с горящего корабля, как крыса. Тогда не мучила бы совесть. Но, с другой стороны, на должность парторга он не рвался, она его даже тяготила, и он был рад, когда появилась возможность уйти на другую работу.
Михаил прошёл мимо построенной временно к какому-то празднику летней танцплощадки. Она осталась стоять на годы и верно служила молодежи. Невысокие карагачи, посаженные на субботниках, тяжело вгрызались своими неразвитыми корнями в каменистое основание и выглядели хилыми. Пройдя мимо забора из неструганых штакетников, он свернул на бетонную дорожку к конторе ЖЭКа. На эту же дорожку выходил окнами его бывший кабинет. Через запылённые стёкла виднелись голые стены. Видимо, кабинет освободили для других надобностей. Он подошёл к окнам и заглянул внутрь кабинета. Мебели не было. На полу валялись обрывки газет и бумаг. Возле двери стояла огромная