а потом отвернулась на секунду – и вдруг он уже не ребенок, а самостоятельный человечек с гордым названием «подросток». Извините, Роланд, я немного ушла от темы, да?
Кэтрин посмотрела на следователя, понимая, в каком затруднительном положении тот сейчас оказался. Она знала, что все это звучит неправдоподобно, даже безумно… Ведь она говорила о Марке Брукере, директоре академии! Кэтрин знала, что и Роланд, и все остальные считали ее мужа человеком, готовым помочь в трудную минуту и сгладить напряженную атмосферу удачной шуткой. И такие сведения о Марке они все точно сочтут шокирующими. Интересно, что подумает его секретарша, Джудит? Кэтрин улыбнулась про себя, подумав, как бы Джудит отреагировала. Наверняка та бы сказала: «Но ведь Марк не был похож на плохого человека, он же был почти идеален…»
Кэтрин надеялась, что со временем, когда станут известны все факты, многие задумаются: если ее жизнь была столь идеальной, как думал Роланд и все вокруг, зачем тогда она убила своего мужа? Зачем нужно творить весь этот кошмар, а затем самой прийти и требовать наказания, что за глупый спектакль? Если только она не сошла с ума, конечно. Но Кэтрин была полна решимости доказать: если у нее и есть какие-то проблемы, то уж точно не с головой.
Роланд глубоко вздохнул и приготовился выслушать заново ответы на все свои вопросы.
Глава 2
Семь лет назад
В тюрьме Марлхэм тишины не было никогда. Ее все время что-то нарушало – либо вечно гудящий телевизор с бесконечными тупыми мыльными операми, либо крики, смех и ругательства, которые, судя по всему, сами по себе тихими быть не могли. Кейт, как ее прозвали здесь, по собственному опыту знала: даже самые отборные ругательства кажутся куда более угрожающими, если произносятся тихо, медленно и совсем рядом, так чтобы действительно пришлось слушать и слышать. Громкие разговоры – для новичков.
Не унимались обитатели тюрьмы и ночью – в камерах шумно рыдали новоприбывшие. От этого вечного плача у Кейт сердце сжималось – женщина не могла перестать видеть в каждой из этих плачущих девушек черты собственной дочери, Лидии, и ей хотелось обнять и утешить их. Вопли прерывались глухими ударами – несчастные били обувью и расческами о металлические решетки и кровати, выбивая зашифрованное морзянкой «вытащите меня отсюда, я хочу домой! Пожалуйста, выпустите меня…».
В предрассветные часы зачерствевшие за годы работы в тюрьме надзирательницы и уставшие заключенные прикрикивали на особенно буйных: «Успокойтесь, заткнитесь и погасите этот чертов свет!» Когда заключенные наконец утихомиривались, а надзирательницы удалялись к себе в каптерку, оживало само старое здание тюрьмы. Скрипели и стонали трубы, установленные еще в Викторианскую эпоху, дрожали и трещали древние радиаторы, поскрипывали лампочки в патронах, а ветер свистел в щелях между рамами. Для Кейт весь этот шум, от которого невозможно было никуда деться, стал одним из главных недостатков жизни в Марлхэме. К такому женщина оказалась совсем не готова. Да, она мысленно приготовила