не думал. Генерал Смирнов был все же озабочен бегством 28-й дивизии. Когда я ему объяснял обстановку и отданные приказания, он и Шемякин стали умолять меня удержаться на месте, причем обещали сейчас же дать тяжелую батарею и 1 эскадрон гусар и затем для обеспечения тыла занять двумя батальонами 112-го Уральского полка[61] высоты у Катенау. Затем сказали, что получено известие, что 116-й Малоярославский полк подходит и, вероятно, завтра днем присоединится к дивизии. Ни о чем этом не могли мне раньше сказать по телефону; удивительный беспорядок. Ввиду этого я немедленно продиктовал приказы о том, чтобы укрепиться на позиции Куммельн – Шершинелен, а 114-му полку отойти в резерв к Микутелен. Приказ немедля разослал с офицерами-ординарцами во все части. Сам же со штабом дивизии отправился рысью в Куммельн, осмотрел позицию и приказал генералу Гандурину устроиться здесь наикрепчайше и соединить весь 113-й полк. Тут же увидел, что батареи уже успевшего подойти 1-го дивизиона и мортирная батарея стоят слишком кучно, пришлось развести. Отсюда поехал к Катенау и осмотрел высоты к северу от города, где в это время действительно окапывались роты Уральского полка и выставлялось сторожевое охранение. По пути в Катенау впервые увидел немецкий аэроплан, который медленно пролетал вдоль фронта нашей позиции у Куммельна. На ночь штаб дивизии стал в Альт Катенау, куда сейчас же со всех сторон были проведены телефоны; штабс-капитан Люляк работал отлично. Расположились в помещичьем доме роскошного имения, где были громадные сараи, конюшни, овины с большими запасами всякого зерна и фуража. Рядом находились обширные помещения и угодия образцовой с[ельско] х[озяйственной] школы. 114-й и 115-й полки стали отходить очень медленно, причем неприятель преследовал их только огнем тяжелой артиллерии. К сумеркам Вяземский полк был на высотах у Шершинелена, последним пришел, как докладывал генерал Орел, полковник Войцеховский со штабом полка. Тотчас приказали приступить к окапыванию. С высот был хороший обзор и обстрел. Когда подходили роты, то заметили, что некоторые из них в ничтожном количестве, человек 15–20. Сильно обеспокоились такой страшной убылью. Но к утру они уже опять пополнились до обычного состава. Оказалось, что все люди этого недочета самовольно ушли в течение боя в тыл, и никто их не удержал, а когда пронюхали, что роты в безопасности, опять к ним присоединились. Вот какая ужасная черта наших солдат обнаружилась во время боя и какое отсутствие надзора всех младших начальников, допускавших это безобразие. Эта страшная язва всей армии развивалась и росла все больше и больше и дошла до того, что некоторых частей не существовало вовсе: все люди разбрелись и большинство, конечно, в плену.
Я поместился в спальне вместе с Ефимовым, спали на громадной двуспальной кровати. Рядом была уборная с ванной. Последнюю тщательно вымыли и пробу купания произвел Ефимов. После этого Андрей (мой денщик) еще раз тщательно вымыл ванну, и тогда уж я как следует вымылся. Везде тут были набросаны