ребенком до брака».[126]
Через одну из своих корреспонденток леди Мэри познакомила лондонских дам с языком цветов – селимом. Она отправила посылку, где в определенном порядке были уложены 17 предметов: цветы, пряности, жемчужина, золотая нить, спичка, кусочек мыла и другие мелочи; к посланию она приложила расшифровку на турецком и английском языках некоего отвлеченного объяснения в чувствах.
Не обошла она вниманием и оценку политических нравов народов, находившихся под властью Блистательной Порты:[127] «Управление здесь, – писала она, – полностью в руках армии; и Великий повелитель с его абсолютной властью – такой же раб, как любой его подданный, и трепещет перед неодобрением янычар…»[128] Далее она высказывает пожелание, чтобы английский парламент организовал поездку в эти края для недовольных соотечественников, чтобы «они увидели деспотическое правление в истинном свете…»[129]
Впечатления английской дамы почерпнуты из разных, зачастую случайных источников, а потому ее суждения достаточно поверхностны, но преподнесены с большим апломбом, отличаются парадоксальностью и поданы легко и остроумно.
Посольская миссия Э. Монтегю закончилась безрезультатно. Это стало очевидно уже в 1717 году но уехали супруги из Стамбула только в следующем, 1718 году ближе к осени. Леди Монтегю с сожалением покидала этот город и эту страну где ей было интересно, где она имела массу возможностей удивлять лондонских знакомых занимательными историями. Сюда периодически приходили от А. Поупа письма, подписанные «Ваш друг и обожатель», в которых разнообразные сведения, сплетни и слухи, изящно препарированные, превращались в остроумный сюжет. Оба корреспондента – поэт и супруга посла – состязались в остроумии и были, кажется, совершенно довольны и сами собой, и друг другом. Инициатива переписки принадлежала Поупу, его писем известно в два раза больше, чем ответных писем леди Монтегю.
Хочется привести реплику относительно роли писем в межличностном общении эпохи Просвещения (которая, ко всему прочему, была также эпохой рококо): «Письма, которые писались друзьям – а тогда все писали письма, – не более как зеркала. В них человек придавал себе такую позу, в которой ему хотелось быть увиденным другими. Тогдашние письма – не просто уведомления, как наши, современные. Они зафиксированные туалетные фокусы ума».[130]
Возвращаться в Англию пришлось «в объезд», потому что в Европе опять разгорелись военные действия. Сначала направились в Тунис, откуда морем добрались до Генуи, потом через Турин и Леон прибыли в Париж. Любознательная леди Мэри старалась везде ознакомиться с местными достопримечательностями. После константинопольской Святой Софии итальянские церковные постройки ее не впечатлили. Зато она восторженно восприняла встречу с работами своих любимых художников Гвидо Рени и Корреджо.
В Париже ей очень понравились театральные постановки, которые показались ей на