Александра Семеновича и, пользуясь расположением митрополита Новгородского и Санкт-Петербургского Серафима (Глаголевского, 1763–1843), довела до его сведения, что монахи Александро-Невской Лавры склоняли двух офицеров, любимцев Государя Императора Николая Павловича, оставить службу и принять монашеский постриг. Митрополит поверил ей и строго запретил отцу Афанасию принимать молодых людей. Дмитрий Александрович решил лично объясниться с владыкой Серафимом. Он откровенно сказал о своем желании быть монахом. Митрополит Серафим сначала отговаривал его, объяснял, что выше архимандрита Дмитрию в церковной иерархии стать невозможно, и затем категорически объявил, что ни в один монастырь своей епархии его не допустит. Молодой офицер очень серьезно ответил, что не только в его епархии, «да и во всей России если б не приняли» его, он смог бы сыскать «место, где исповедуют православную веру». Старец митрополит был вынужден позволить друзьям впредь обращаться к духовникам Александро-Невской Лавры[51].
Серафим (Глаголевский), митрополит Новгородский и Санкт-Петербургский
Однажды Брянчанинов с товарищами, Чихачевым и Федоровым, шли по Владимирской улице. Неожиданно из ворот дома напротив храма во имя Владимирской иконы Пресвятой Богородицы выбежала юродивая женщина Василиса, жившая на пропитании хозяина дома, и поклонилась в землю Дмитрию Александровичу со словами: «Батюшка, светлый священник, благослови!»
В другой раз Дмитрий с Чихачевым отправились навестить своего товарища, инженера прапорщика Мельтцера, у которого служил очень благочестивый денщик, глубоко чтивший Брянчанинова. В тот день денщик был тяжело болен. Предложив друзьям проведать больного, Мельтцер с шутками и смехом втолкнул Дмитрия Александровича в его комнату. Больной с укоризной обратился к своему господину: «Что Вы толкаете епископа? Разве Вы не видите, что он – архиерей?»[52]
Собор во имя Владимирской иконы Богоматери
Весной 1826 года Дмитрий Александрович Брянчанинов заболел грудной болезнью со всеми признаками туберкулеза. Он настолько ослаб, что совершенно не выходил из дома. Узнав об этом, любивший его Государь приказал лейб-медикам Крейтону и Вилье лечить своего воспитанника и еженедельно лично ему докладывать о ходе болезни юноши. Положение больного было очень опасно. Брянчанинов готовился к переходу в вечность, усилил молитву и старался чаще причащаться. К изумлению докторов он постепенно оправился от болезни, окреп и возобновил занятия. Побывав на пороге жизни и смерти, Дмитрий Александрович стал относиться к себе еще строже, жить еще более сосредоточенно. По воспоминаниям его брата Петра во время болезни он неутомимо читал и сравнивал между собой творения святых отцов. «Диета по предписанию медицины – желе исландского моха – составляла обязательный пост его, а молитва, благодатно действовавшая в нем уже в то время, помогала его бдению. Этот подвиг болезни уже можно считать как бы преддверием монашества…»