– делать толком ничего не надо.
Рыба снова оказалась права – ночью было веселее. Я переставляла себе эскалатор как в метро и прыгала из сна в сон, иногда замечая, как тенями рядом проносятся другие массовщики. Мне даже показалось, что пару раз я видела знакомые лица. В одном сне я встретила Веста. Одногруппник Рыбы под радостные вопли толпы свалился с механического быка, уступив свое место светящемуся сновидцу.
– Одна прыгаешь? – спросил он, садясь на высокий барный стул рядом со мной.
– Ага, – с удовольствием подтвердила я свой особый статус, побренчав перед ним браслетом, где половина бусин уже была темно-красной и потухшей. – А ты разве не курируешь никого?
– Курирую, – Вест прищурился, словно думал, говорить мне или нет что-то важное. И было непонятно, какое решение он принял. – Днем. У меня там два серьезных дядьки, я почти уверен, что не перегорят и не слетят до конца месяца, а то и до середины августа протянут. А большего и не нужно.
– А что в августе? – заинтересовалась я. Сама я собиралась поехать в гости к родственникам, но сомневалась, что это помешает мне волонтерствовать дальше.
Он собирался ответить, но тут мир замерцал – сон прерывался по независящим от нас причинам – сновидец просыпался, и нужно было убраться отсюда как можно скорее.
Я уже сталкивалась с таким на третий день своей работы. Тогда Рыба едва успела нас с Лерой вытянуть. Говорят, иногда сновидец возвращается в тот же сон, если большинство не успело уйти, но чувство, словно тебя растрясло в набитом автобусе по горной дороге никуда уже не девалось. А если человеку начинало сниться что-то другое, то реальность плыла и выбираться из неё было не проще, чем из полного манной кашей бассейна. Не смертельно, но неприятно.
Так что я не стала дожидаться ответа Веста, кивнула на прощание и прыгнула.
Я не сразу поняла, что меня задело. Что-то было в его взгляде такое… Каюсь, не раз мысленно анализировала самые крошечные поступки людей, и не всегда правильно. Но сейчас что-то не давало покоя. Я продолжала думать об этом и когда вернула Рыбе браслет и машинально попрощалась до следующего вечера, не тратя по обыкновению полчаса на болтовню. Если это и обеспокоило моего куратора, то она ничего не сказала.
Зато оказалось, что мне еще доступны маленькие радости дневного бодрствования. Отличная погода, прогулка по парку и кормление лебедей булкой – чудесно проведенный за безделием день. Спать ложиться после такого дня не хотелось.
Но тогда я всё ещё ни о чем не догадывалась, понимание свалилось на меня в ночь с субботы на воскресенье.
Началось всё также, как обычно – я взяла браслет и, уже привычно различая тени движущихся параллельными и пересекающимися курсами морфов и волонтеров, приготовилась прыгать. Но что-то меня остановило. Я поняла, что не получаю никакого удовольствия от этого. Не это ли было первым признаком перегорания? Они и те же сны – я ли была той самой Ольгой, которая мысленно укоряла Тину за плохую учебу? Да я сама не хотела уже ничего знать об этих