падала, она и стоит. Полная. Ни одной начатой или открытой.
Задумчиво двигая по электрической плитке турку с закипающим кофе, Винни припомнил ванную без единой зубной щетки и мылом, с которого забыли или не успели снять обертку. Вспомнил пустые шкафы в комнатах, не новое, но чистое и глаженное постельное белье и нераспечатанный рулон туалетной бумаги. Теперь он понял, что это ему напоминает. Ни малейших следов пребывания предыдущего жильца и максимально стерильные условия для последующего. Разумеется, гостиница! Частная дорогая гостиница на несколько персон. В данном случае, на одну – его собственную.
Кому и зачем понадобилось так тщательно убирать бесчисленные следы, которые оставляет за собой живое существо? Неужели дядя распорядился в завещании и об этом? И, если так, то зачем? Что это? Своеобразная чистоплотность, скрытность, мания, эксцентричность или же обычная деликатность? Винни и сам порой задумывался, что станет с его вещами, если он вдруг умрет. Походило на то, что вещи заберут дети, после чего будут хранить их лет пять или шесть, старательно таская за собой с квартиры на квартиру, чтобы в конце концов, собравшись с духом, выкинуть.
Возможно, дядя решил избавить Винни от этих мучений. Если так, большое ему спасибо. Если нет… Если же нет, то вся эта история с завещанием и агентством начинала выглядеть довольно сомнительно, походя либо на розыгрыш, своей дороговизной далеко превосходящий масштабы Винни, либо на ловушку – но, опять же, только очень больной человек станет устраивать такие хитроумные ловушки для менеджера по продажам, пусть даже и старшего.
Оставалась еще, конечно, возможность, что дядя, если, таковой существовал когда-либо в природе, имел привычку – врожденную или выработавшуюся под давлением внешних обстоятельств – последовательно и методично уничтожать любые следы своего пребывания где бы то ни было, поддерживая свои силы исключительно сладким кофе и алкоголем. В принципе, окажись это так, Винни не слишком бы удивился – нагромождение невероятностей давно уже превысило его представления о возможном.
Пожав плечами, Винни привычно оставил все эти сомнения и раздумья тем, кому хорошо платят и, прихватив сварившийся, наконец, кофе, вышел на крыльцо.
Дорожка, оставленная им вчера вечером в кустарниковом море, за ночь успела полностью затянуться, и теперь взгляду Винни предстала волнующаяся на ветру колючая гладь, простирающаяся от нижней ступени крыльца до самой ограды. День выдался солнечный, и каменное крыльцо успело прогреться.
Винни уселся на верхнюю ступеньку, поставил чашку с кофе рядом и, подняв голову, прищурился на солнце. Как-то так получилось, и получилось уже давно, что Винни перестал считать солнце «своей погодой». Солнце означало здоровье, жизнерадостность и успех. Винни затруднился бы объяснить, почему так, но означало оно именно это. Подрастеряв первое со вторым и отчаявшись добиться третьего, Винни, как и многие его сограждане-неудачники, перестал чувствовать себя комфортно в прямом солнечном свете, полюбив взамен сумрак, тихий ветер