что теперь я думаю о тебе только плохо. Есть тоска по неудавшейся задумке жить с любимой женщиной, хорошо относясь друг к другу, до самой старости. Ты сегодня все разрушила. Где та улыбка, с которой ты смотрела на меня? Все нежное, что нас связывало, исчезло. Где ты? Поищи сама. Ощущение твоей невинности, беззащитности и мягкости, исходящие от тебя, обманчивы. Ты корыстна, думаешь только себе и своем благополучии. У нас с тобой исчезли интересные темы для общения, потому что ты не умеешь слушать никого, кроме себя…»
В этом тайном письме, никогда, кстати, никем не прочитанном, поскольку Алик на следующий день порвал его, было написано еще много разных обвинений. Он излил на бумагу все огорчение от окончательной потери иллюзий, в некоторых обвинениях жены, как говорится, перегнул палку, но составление письма его успокоило, как успокаивает японца избиение чучела своего начальника. Проза письма незаметно для Алика перешла в рифмованное почтистишие (так Алик называл свои стихи):
Две судьбы в одну сплелись?…
Не сплелись, а лишь касаясь,
Оттолкнулись, понеслись,
В тайны сердца не вдаваясь.
Быт устроен, пища есть -
В этом нет большой проблемы.
Может, и не надо лезть
В душу близкую на темы
Дележа домашних дел,
Верности и вероломства,
Кто в зарплате преуспел,
С кем жил до … и есть кто после …?
Что возможно отыскать?
Пару темных коридоров;
Страсть, которой не понять;
Злость, заученных укоров;
Грусть о прошлом и деньгах;
Вздох несбыточных мечтаний;
Страх болезней; о годах
Проходящих мрак терзаний…
Да на что они сдались?
Грустно жить, досрочно старясь.
Две судьбы в одну сплелись,
В тайны сердца не вдаваясь.
На этом нефтяной фонтан черных душевных откровений Алика иссяк, веки стали все чаще смыкаться, он лег на стулья и так крепко уснул, что казалось пациент выздоровел окончательно без последствий. Но последствия остались. С этого момента супружеский долг он отрабатывал автоматически, а любовь искал исключительно на стороне.
СТРАТЕГИЯ ХОЖДЕНИЯ НАЛЕВО
«Главное – любить, а остальное приложится»
От женщин, трудившихся в редакции газеты маленького нефтяного города, для мужской натуры Алика не было ровным счетом никакого проку, из-за веры и неукоснительного следования канонам народной мудрости, вещавшей примерно следующее: «не люби, где живешь, и не живи, где любишь». От тоски спасало одно – сердечные романы на стороне. Они стали его тайным убежищем, о котором мало кто знал…
С Мариной, стройной белокурой особой, весом не более, чем рост минус сто десять, он познакомился в одном из мрачных частных магазинов, быстро размножавшихся в то время, а потому наспех сделанных из того материала, что попался под руку. Эта симпатичная птичка, кем-то уже окольцованная, сразу ему понравилась. «Ничего мордашка», –