у нас были отношения?
– Ну, хотя бы дружеские…
– А мы не друзья?
– Нет. Ты мой охранник, – и нахмурилась, – или надсмотрщик. Плетешься за мной вглубь тайги, чтобы узнать, где я прячу кучу золота! Или как там его называют блатные – рыжья.
– Ну, ты даешь! – обиделся Митька и, отвернувшись от нее, стал собираться.
– И нечего обижаться. Пока что я не видела от тебя никакой пользы. Значит, ты просто за мной наблюдаешь.
– Так. Все! Дон твоя собака, – хватаясь за тележку, сказал Митька, а Марта моя. Марта, ко мне!
Марта подошла к Митьке и села рядом с ним.
–Во-от! Что значит немецкая овчарка. Беспрекословное подчинение хозяину!
– Тоже мне хозяин! Марта, ко мне! – позвала собаку Вероника. Но собака не сдвинулась с места.
Вероника даже обалдела. Ничего себе! Я ее кормила, а хозяином эта неблагодарная псина выбрала Митьку!
– Вот. Видела? Теперь у меня своя собака! А у тебя своя!
– Ну, и замечательно!
– Вот и отлично!
Молодые люди закидали ветками место своего ночлега, затушили костер, навалили сверху лапника и старых стволов, закамуфлировав таким образом и шалаш, и кострище, и тайник. Вероника повесила на Дона торбу, взяла свой рюкзак и сказала:
– Пошли. Сегодня путь будет еще труднее. Крепись, студент!
Это была их первая размолвка…
Молодые люди шли еще четыре дня. Все последующие ночи они ночевали под открытым небом, разжигая костер, быстро готовя себе ужин, и, падая без сил, засыпали. Они теперь находились под неусыпной охраной двух собак, Марта спала рядом с Митькой, а Дон демонстративно ложился с другой стороны, рядом с хозяйкой. Таким образом, получалось, что Вероника и Митька спали рядом, и иногда в уже довольно прохладные августовские ночи слишком сильно прижимались друг к другу. Ни девушка, ни парень не могли с точностью сказать, что им это нравилось. Но они воспринимали это как должное, как вынужденную необходимость. И ни тот, ни другой уже не могли утверждать, что их это совсем не волновало…
Марта оказалась очень толковой собакой, и привыкшей за довольно непродолжительное время скитаний, самостоятельно добывать себе пищу. Она часто притаскивала на стоянку убитого ею зайца, или зазевавшегося на току глухаря, и все время отдавала добычу Митьке. Митька недоуменно смотрел на убитую живность и совершенно не знал, что с ней делать. Часто это происходило на привалах, и Вероника с ехидным смешком забирала у Митьки дичь, свежевала ее, или общипывала птицу. Это было неплохой подмогой, так как кроме двух килограммов гречки и банки тушенки у них ничего не осталось. Марта была совсем не против, что девушка забирала у хозяина добытую ею дичь. Главное для собаки было то, что она приносила ее своему новому хозяину, а потом из рук Вероники получала миску вкусной каши.
Митька уже не мог равнодушно относиться к Марте, он часто гладил ее и хвалил, чем приводил ее в томное состояние. Она начинала ластиться к нему, как кошка, ложилась на спину, требуя, чтобы ей погладили живот, а потом начинала носиться вокруг стоянки и восторженно лаять.
– Неужели