не видит в этом необходимости. К власти, как правило, приходят те, кто уже находился в ней и раньше, но, возможно, на других постах, и сумел делом доказать свою полезность. Но, конечно, даже члены правительства – тоже люди, они старятся и умирают, и поэтому все они постепенно сменяются другими. Но простые граждане не очень стремятся попасть во власть – ведь это огромная ответственность и нелёгкий труд на благо всего человечества. А что касается оппозиции, – продолжил Громобой, – то, так как большинство убеждено в совершенстве существующего строя, то сторонники каких-либо реформ крайне незначительны, не имеют широкой поддержки и не представляют серьёзной политической силы. Многие вообще считают, что существующий порядок установлен Богом, – добавил Гром, и мне показалось, что в этот момент по его лицу проскользнула ироническая усмешка.
– Я теперь тебе должен рассказать всё про нас? – вспомнил, в этот раз, я.
Гром кивнул.
И я начал рассказывать. Как оказалось, к моему удивлению, рассказать было о чём. Я начал свой рассказ с описания основных событий, произошедших после Второй Мировой войне – какие смог вспомнить (и их оказалось немало). Гром слушал хорошо: не перебивал, время от времени что-то уточнял, многозначительно кивал головой, и снова продолжал внимательно слушать. Потом я, как то незаметно для себя, перешёл на подробный рассказ о нашей современной жизни: политике, экономике, медицине, экологии, образовании, искусстве. Но самый жгучий и неприкрытый интерес у Громобоя вызывало развитие и достижения науки. Об этом он, похоже, мог говорить часами, и непрерывно задавал мне всё новые и новые вопросы, так что я даже пожалел, что могу рассказать, так мало.
Мы заговорили об освоении Космоса. Громобой рассказывать мне и об их грандиозных достижениях в этой области, о Волнах Колонизации, и я вдруг спросил:
– А здесь земляне в Космос не летали?
– Нет. У них… другие заботы. Учёные нацистов однажды пытались запустить искусственный спутник на орбиту, но почти сразу потеряли над ним управление, а потом и связь, – и Гром хохотнул. – А они надеялись, в будущем, с его помощью отслеживать перемещения повстанцев…
– Что смешного-то?! – недоумевал я.
– Просто мы… в общем, помогли им… «потерять связь». В конце концов, вся эта история так и осталась в тайне – учёных казнили, за неудачу, всю информацию засекретили, а мы молчим, и будем молчать.
– Отлично сработано! Так вот и не даёте нам открыть космическую эру, поганые инопланетчики… – с притворной злобой, констатировал я.
Неожиданно Громобой, словно о чём-то вспомнил, ненадолго вышел и, вернувшись, принёс мне такую же одежду, как и у него – чёрная рубашка с золотистым воротником, чёрные брюки, и обувь, напоминающую обычные кроссовки. Причём, всё было не просто какое-то темноватое, а именно насыщенного и густого, как дёготь, оттенка, по сравнению с которым сама ночь превращалась в обычный