и я кинулась на Полякова.
Стас увернулся и первым нанёс удар по затылку, от которого я присела. Потом с размаху стукнул
меня по носу, ещё и ещё раз… Я беспомощно закрылась руками, но очередной удар по голове выбил меня из-под ног и я оказалась на полу.
Лёшка, перестав плакать, стоял как вкопанный, с испуганными глазами. Увидев меня,
распластанную, затрясся весь. С рёвом, не характерным для себя, он набросился на Полякова.
Схватил худенькими ручками обидчика за волосы, пытаясь его от меня оттащить и пронзительно
закричал:
– Не трогай её! Не трогай!
Стас упруго изогнулся, нанося удар Лёшке под брюхо ногой, а другой двинул, что было сил, по
корпусу. Лёшка охнул и опустился на колено.
– Дураки, – почёсывая затылок от боли, промолвил Стас, и отошёл от нас, посчитав, что с нас и
так хватит.
Обычно с Поляковым я на равных дралась, но в этот раз он оказался сильнее.
Раз в полгода у нас в детском доме проходили «смотрины».
Это когда взрослые приходили выбирать себе ребёнка на усыновление. Всех одевали во всё
чистое, причёсывали и сажали на стульчики в один ряд. Руки, при этом, должны были быть на
коленях. Если Зое Николаевне не нравилось кто как сидел, она била палкой-указкой. Поэтому, когда
мучительница проходила мимо нас, каждый старался сидеть не шелохнувшись.
Зашёл в группу статный мужчина плотного телосложения в военной форме с большими звёздочками на погонах. Он был смуглым, с карими глазами, с чёрной шевелюрой и от него приятно пахло одеколоном. Пошёл по ряду, пристально всматриваясь в каждого. Все сидели, затаив дыхание. Каждый мечтал понравиться гостю.
Взгляд его остановился на мне.
– Она!
И, не дождавшись реакции воспитательницы, быстрым шагом направился в мою сторону.
Мужчина сел на карточки и заглянул мне в глаза.
– Я буду твоим папой!
Я радостно кивнула.
Он прижал мои кулачки своими огромными ладонями к своей груди и продолжал с улыбкой на
меня смотреть.
Чтобы никто не услышал, я нагнулась к его уху и прошептала:
– Заберите меня! Здесь бьют!
Лицо его мгновенно поменялось. Он сурово посмотрел на Зою Николаевну, окинул взглядом
всех детишек, обнял меня и вышел.
Ещё несколько раз приходил ко мне, уже со своей женой, приносили гостинцев, гуляли со
мной. Удочерить не смогли. Мама моя хоть и отбывала срок, но не была лишена родительских прав.
После первого прихода военного, меня надзирательница наказала. Всё она слышала!
Сначала кинула меня в сушилку. Это такая маленькая каморка с огромными круглыми
батареями, где сушились ссаные матрасы и уличная обувь.
Часа три я там просидела. Без света, без воздуха. Жарило сильно. Пришлось с себя снять вещи
и постелить под себя. Было не распрямиться. Не хватало высоты и сидеть пришлось на корточках.
Хотелось пить…
Про меня будто забыли. На какое-то время я отключалась.... А когда