дорических он рядом обнесен;
Минерву Фидий в нем переселил резцом,
И блещет кисть Парразия, Зевксиса.
Под портиком мудрец
Ведет высокое о дольнем мире слово:
Кому за доблести бессмертие готово,
Кому позор, кому венец.
Фонтанов стройных шум, нестройных песней клики;
С восходом дня толпа в амфитеатр валит,
Персидский Кандис весь испещренный блестит,
И вьются легкие туники.
Стихи Софокловы порывисто звучат;
Венки лавровые торжественно летят;
С медоточивых уст любимца Эпикура
Архонты, воины, служители Амура
Спешат прекрасную науку изучить:
Как жизнью жить, как наслажденье пить.
Но вот Аспазия; не смеет и дохнуть
Смятенный юноша, при черных глаз сих встрече.
Как жарки те уста! Как пламенны те речи!
И, темные как ночь, те кудри как нибудь
Волнуясь, падают на грудь,
На беломраморные плечи.
Но что при звуке чаш, тимнанов дикий вой?
Плющем увенчаны вакхические девы,
Бегут нестройною, неистовой толпой
В священный лес; все скрылось… что̀ вы? Где вы?…
Но вы пропали, я один.
Опять тоска, опять досада;
Хотя бы Фавн пришел с долин,
Хотя б прекрасная Дриада
Мне показалась в мраке сада.
О как чудесно вы свой мир
Мечтою Греки населили!
Как вы его обворожили!
А наш – и беден он и сир,
И расквадрачен весь на мили….
Но ожидания не оправдываются: поэма принимается холодно и как гром среди ясного неба критик Полевой зло высмеивает молодого автора и его труд.
Это был удар. Удар сильный и неожиданный. По Кулишу (биограф) Гоголь собирает книжки, но не сжигает их в квартире, где он живет тогда с Прокоповичем, а СНИМАЕТ ГОСТИНИЦУ И СЖИГАЕТ ТАМ. Этими словами Кулиш хочет показать что Гоголь пытался скрыть от Прокоповича свои действия, а в итоге в своей биографической книге выставляет Прокоповича и Якима свидетелями этих действий. Других свидетельств данному происшествию нет. К тому же снятие гостиницы вызывает недоверие, скорее всего это вымысел биографа, если взять в толк безденежье Гоголя.
Гоголь хотя и расстроен первой неудачей: духом не падает, он идет поступать в актеры. Невзрачный юноша впечатления не производит, но его, уступая напору и дворянскому званию, «подвергают испытанию»: дают рукописный текст и предлагают прочитать с выражением. Естественно юноша испытание не проходит: для читающего текст впервые стояла дилемма: разгадывать ли почерк или держать дикцию? Это было сделано намеренно: молодой, малый ростом и с длинным носом человек, по формам своим не подходил ни к трагическому амплуа, ни к комедийному, ни даже быть на подхвате: в немых сценах.
Это был второй удар. Удар, пошатнувший Гоголя в уверенности, и выбил