как поросёнок. И страх отступил. Он ударил ещё раз и ещё… И что-то заговорил, завыл… Первобытная ярость жгла его сердце, и душа замерла, онемела, таким холодом повеяло на неё – смертельным, арктическим – из бездны, о существовании которой он и не подозревал в себе…
Голова Француза моталась, как неваляшка. Он был в отрубе, в состоянии грогги, и выпал в осадок… Остановил Горева всё тот же Рыжов.
– Всё, отбой, – лицо капитана расплывалось в какой-то блин, не разберёшь ничего. – А где Егоров, где это говно? Куда он делся? Да оставь ты его! Тоже мне – человек без комплексов, убьёшь ведь… На вот, выпей!
Горев бросил Француза, и тот, давно уже в отключке, рухнул на пол. А Рыжов, вытащив из-за пазухи пузырь водки, щедрой рукой налил Гореву целый стакан. Опустошение. Безоблачное молчание. Сияющие вершины. У Горева перехватило горло. Он вспомнил изумлённые глаза Монзикова. Пелена, пепел… Мальчик с собакой. Тихий снежок, острый коготок… Того айзера – в одном сапоге, на теплотрассе, вниз головой. Отупение, полный бред… «Не пропадай», – тихий свет маминой улыбки. За окном громыхал встречный, грохочущий мрак, почти истерика… Что же это, Боже? Шизуха… Всё говно, кроме мочи?.. И Горев, потирая разбитые в кровь костяшки пальцев, медленно потянулся к стакану. Монзиков валялся на полу, пуская кровавые пузыри… Тряпка, ветошка, ненужный хлам…
Сквозь мутную влагу и грязное стекло Гореву улыбался – ласково и понимающе – капитан Рыжов. Его глаза, две грязные лужицы, затянутые льдом, а там, на этом самом дне… «Что ж, каждый ангел ужасен», – словно током ударила, опрокинула Горева совершенно безумная мысль. И он засмеялся, внезапно успокоившись и уже выискивая, чем бы таким ему закусить…
Горев открыл глаза. Сон, всего лишь сон… Сон ли после кошмара?.. А может – вместо него? За окном топорщился лес. Егоров читал газету. И было слышно, как там, среди хаоса разговоров, о чём-то твердит Француз, властно покрикивая на своих незадачливых собеседников… Оклемался, или?.. И откуда-то выплыл Глеб-финикиец, урод, из подсознания, и угнездилась в душе назойливая уверенность в бесконечности подобного рода преображений.
ПОД ЗВУКИ ФЛЕЙТ И ТИМПАНОВ
Жизнь – это сплошное занудство.
Л. Селин
Поезд мотало из стороны в сторону. Под яростный лязг колёс – среди тьмы и безмолвия бескрайних равнин – навстречу хищному блеску кошачьих глаз пугливых полустанков. Трясло и крутило, как трясёт и крутит братишкину копилку малолетний шкодник, настойчиво пытаясь вытрясти из неё радужную возможность взрослой жизни…
Того и гляди – в астрал вынесет. Но ничего. Внутри всё было тихо. Купейный вагон мирно посапывал, и неистовые демоны дорожных сновидений блаженствовали в мутной желтизне ночного освещения. Им никто не мешал. И они резвились, стараясь во всём походить на своих будущих жертв: беспрерывно сновали из угла в угол, весело шушукались в коридоре, безудержно дымили в тамбуре, с радостным