Ветлуга поёт о вечном. Александр Сальников

он тебе дорог, – Шарьинец сказал.

      – Был когда-то охотник в марийских лесах, –

      Продолжал тут старик, – Был он лучшим из нас.

      Мог один на медведя и лося ходить.

      Бил из лука он влёт и всегда попадал.

      Вурспатыр его звали. Мы были дружны

      И не раз на охоту ходили вдвоём.

      И не раз жизнь друг другу спасали в лесу.

      Уважали его, сыном князя он был,

      Что ушёл в вашу веру. Его это нож,

      Князя Ош-Пандаша. А когда умер князь,

      К Вурспатыру тогда этот нож перешёл.

      А потом лес забрал Вурспатыра себе.

      И не видел уже этот нож я с тех пор.

      А когда у купцов я увидел его,

      То спросил, где, мол, взяли они этот нож.

      И они мне сказали, что были они

      Под Якшаном на ярмарке, там у купца

      Этот нож и купили. Назвали притом

      Цену ту, за которую куплен был нож.

      Я просил их продать. Не хотели они.

      Я поднял цену втрое. Старуха тогда

      Согласилась на сделку и нож отдала.

      Дорог мне это нож: память друга хранит.

      Я для сына купил, чтоб в марийском роду

      Навсегда нож остался. А сын мой теперь

      Вон, у дома лежит со стрелою в груди.

      Я же – стар. Ну а ты сына смерть отомстил,

      Сам мне стал словно сын. Так что нож мой прими.

      – Благодарствуй, отец! – Фёдор тут отвечал. –

      Как же имя твоё? Должен знать я того,

      Кто меня своим сыном прилюдно нарёк.

      – Озанай моё имя, – ответил старик.

      – Озанай – наш старейшина, – тут пояснил

      Мужичок разбивной, что сражался как чёрт.

      – Не забуду тебя я, отец Озанай!

      А теперь все послушайте, что я скажу. –

      Обратился к народу он. – Трупы земле

      Вы предайте, коней заберите себе,

      Все доспехи, оружие скройте в тайник

      И о том, что был бой здесь у вас и татар

      Вы забудьте совсем, чтобы весть до Орды

      Не дошла, умерла чтобы в наших лесах.

      – Погоди, богатырь! – Вот, смотри, что ещё

      У татарина сбоку висит на ремне… –

      И мариец, который доспехи снимал,

      Нож Шарьинцу подал. Фёдор принял тот нож.

      А на ножнах ножа был расписан узор