стекали жирные капли крови – вниз по точеным скулам к красивой квадратной челюсти, поросшей шоколадной курчавой бородой. Под портретом, по обе стороны от лэптопа стояли синие стеклянные подсвечники из «Икеа», которые она купила в модном торговом центре «Джаам-э Джам» на Вали-Аср. Это был ее любимый магазин, где закупались стильные богатые тегеранцы. Ей хватило денег лишь на два подсвечника. Еще на столе были книги: «Гарри Поттер и философский камень», «Ночи одиночества» – любовный роман плодовитой иранской писательницы Фахиме Рахими – и Коран.
Когда пришел Амир-Али с семьей, Сумайя бросилась на кухню. Ее первой обязанностью было подать чай. Если девушка принесет поднос с чаем, не разлив ни капли, из нее получится хорошая невеста. Не все семьи всерьез воспринимали этот обычай, а ее семья вовсе смеялась над ним. Стоило Сумайе войти в гостиную, и Мохаммад-Реза стал корчить ей рожи.
– Ах ты, чертенок, хватит меня смешить! Сейчас пролью на тебя нарочно!
– Ба-ба, какой вкусный чай, – приветливо улыбнулась Захра.
Подавая чай Амиру-Али, Сумайя наклонилась и осмелилась заглянуть ему в глаза. Он смотрел на нее в упор. У нее затряслись руки. Она скорее пошла на кухню, чтобы перевести дыхание.
Фатеме передала по кругу блюдо с фруктами. Захра не отрываясь смотрела на огурцы. Амир-Али взял персик.
– Может, вам лучше поговорить наедине? – спросила Фатеме, учуяв напряжение.
Захра согласилась.
Сумайя и Амир-Али сели на пол в комнате Мохаммада-Резы на расстоянии метра друг от друга. Приличное расстояние. Он пожирал ее взглядом жадного зверя.
Сумайя откашлялась:
– Хочу тебя кое о чем спросить.
– Спрашивай о чем угодно, но ты такая красивая, что я вряд ли смогу сосредоточиться.
Сумайя нервно хихикнула. Она приготовила список из одиннадцати вопросов; надо было сконцентрироваться. От ответов зависело ее будущее. Она запахнула чадру. Когда она говорила, та распахивалась.
– Ты часто выходишь из себя?
Он разглядел под чадрой полоску бледной кожи.
– Никогда. Друзья говорят, что более спокойного человека не встречали.
На самом деле друзья часто ругали его за взрывной нрав.
– Как ты будешь обеспечивать семью?
– Я работал всю жизнь. Ты знаешь, что я работаю в компании бабы и надеюсь когда-нибудь занять его место.
Родители Амира-Али постоянно жаловались, что тот ни дня в жизни не работал.
– Ты молишься?
Он увидел белую рубашку, но не разглядел, большая ли у нее грудь. Да, он молился, по крайней мере сейчас – молил Бога, чтобы грудь у нее оказалась не с виноградинки. Даже сливки сойдут.
– Услышав азан, призыв к молитве, где бы я ни находился, я начинаю молиться. Это происходит на автомате. Даже если я читаю газету.
Амир-Али никогда не читал газет. И несмотря на многолетнюю принудительную зубрежку, так и не запомнил полный текст молитвы на арабском.
Сумайя улыбнулась