закружилась в веселом хороводе, и он закружился вместе с ней. Желудок опять сжало спазмом.
Вот только он не пил. Мэтью нахмурился и, как ему показалось, сразу же немного протрезвел. Зачем бы он стал пить перед защитой диссертации? Другое дело – после. Бред какой–то. Он помотал головой. Кружение замедлилось.
– Я н–ничего не пил, – громко и как можно более отчетливо произнес он.
Ему показалось, что слова его были встречены без особого понимания. Раздались даже отдельные смешки.
– Я. Не. Пьян. – повторил он еще громче и решил, что надо обязательно принять вертикальное положение и продемонстрировать, что может и выглядит он пьяным, но на самом–то деле совершенно трезв. Мэтью схватил чью–то ногу в гладком чулке и попытался подтянуться. Кто–то завизжал пронзительным женским голосом.
– Вызовите охрану! – закричало сразу несколько голосов. – Выведите его отсюда!
Толпа схлынула, он потерял опору, повалился обратно на пол, демонстрация трезвости провалилась. Все снова закружилось, желудок возмутился и выдал все то, что в нем еще оставалось.
– Чувак, когда же ты так успел… – сочувственный голос принадлежал кому–то знакомому. Мэтью попытался найти взглядом говорившего, но в глазах все плыло…
Чьи–то сильные руки вдруг схватили его и поволокли в сторону служебного выхода.
– Как вы смеете! – заорал он. – У меня з–защита… вот портфель… диссер..тац..тация!
Мэтью рванулся в сторону, пытаясь высвободиться, и почувствовал, как выстреливают и разлетаются пуговицы одолженной у неизвестного коллеги рубашки. Оказавшись без поддержки, он опять начал заваливаться на стену, его снова подхватили…
И тут он увидел ее. Опершись рукой о стол Анны Михайловны, его загадочная рыжая знакомая стояла, пролистывая какую–то крупную книгу в мягкой обложке – исподволь поглядывая по сторонам, будто не желала привлекать к себе внимание. В поглотившей его хмельной пучине она казалась маяком, подмигивающим ему из прошлой, нормальной жизни, там, где люди не напиваются до потери пульса, даже не притронувшись к спиртному.
– Эй! – фокусируя все свое внимание на золотых кудряшках, позвал он, с отвращением к себе понимая, что забыл, как ее зовут.
Она резко поднял голову и, с нарастающим ужасом, он уставился в чужие, желто–зеленые глаза.
И тут Мэтью понял. Это не имело совершенно никакого логического объяснения, но все же, каким–то особым, свойственным ему с детства чутьем, он понял. Все что с ним происходило, весь этот позор и карьерное уничтожение – все, от начала до конца, было ее рук дело. И уж самым непостижимом образом это имело отношение к тому, что глаза ее теперь были совершенно другого цвета.
– Это ты… – простонал он.
Не реагируя, Инга (вот как ее зовут!) продолжала смотреть на него еще с пару секунд, и что–то вроде жалости промелькнуло у нее на лице. В следующее мгновение – Мэтью даже моргнуть не успел – ее не стало.
Надо догнать ее, решил он. Надо поймать ее и объяснить