на меня оборачиваца, а он продолжает:
– Мистер Гамп, обдумайте возможность перевода на отделение творческого письма… как вы только все это придумали?
А я и говорю:
– Мне бы по маленькому.
Мистер Бун сперва отшатнулся даже, потом как заржет, и за ним вся удитория, а он и говорит:
– Мистер Гамп, вы настоящий балагур.
И снова я как-то не понял.
Первый футбольный матч состоялся в субботу, недели через две или три после тех событий. Я показывал себя в самом не выгодном свете, и в конце концов тренер Брайант решил – примерно как тренер Феллерс в мои школьные годы, – что со мной делать. Он просто дал мне возможность бежать. Бежал я в тот день очень даже не плохо, сделал четыре тачдауна, мы вынесли сборную университета Джорджии со счетом 35: 3, и все хлопали меня по спине, да так, что потом не разогнуца было. Я только ополоснулся и сразу позвонил маме, а она слушала трансляцию матча по радио и теперь ее перевыполняло щастье! В тот вечер всюду собирались компашки, но меня никуда не позвали, так что я отправился к себе в подвал. Посидел там не много, а потом услышал музыку, доносившую откуда-то с верху и реально красивую. Сам не знаю зачем, но пошел я на верх, узнать, кто так здорово играет.
Оказалось, это один парень, Бубба, сидит у себя в комнате и упражняеца на губной гармошке. Сломав на тренеровке стопу, ему ни в футбол было не поиграть, ни в компанию не пойти. Он мне разрешил присесть на свободную койку и послушать, мы даже не разговаривали, вобще ничего. Просто сидели друг против друга, он на одной койке, я на другой, и он играл на губной гармошке. Примерно через час я спросил, нельзя ли мне тоже попробовать, и он сказал: «Валяй». Я и подумать не мог, что это на всегда изменит мою жизнь.
Поиграл я не много, приноровился, уже не плохо получалось, а Бубба чуть с ума не сошел: говорит, никогда еще не слышал такой суперской фигни. Время уже было позднее, Бубба предложил мне взять с собой эту губную гармошку, и я не стал отказываца. Играл долго, пока глаза не стали слипаца, и только тогда лег спать.
На следущий день было воскресенье, я поднялся к Буббе, чтобы вернуть ему гармошку, а он такой: отставь себе, у меня другая есть. Я был просто на седьмом небе, решил прогуляца, сел под деревом и за день переиграл все извесные мне мелодии.
Когда стало смеркаца, поплелся я назад, в Обезьянник. Иду через внутренний двор и слышу, как девичий голосок окликает:
– Форрест!
Оборачиваюсь – и кого я вижу: Дженни Каррен!
Широко улыбаеца, подходит, берет меня за руку и говорит, что вчера видела мою игру, и как я здорово себя проевил, и все такое. Оказываеца, она совсем на меня не обиделась за тот случай в кино, сказала, что моей вины никакой не было, а просто невезенье какое-то. Предложила мне выпить с ней вместе коки-колы.
Я не мог поверить своему щастью, что сижу рядышком с Дженни Каррен, а она расказывала, как посещает занятия по музыке и театральному исскуству, посколько хочет выучица на артистку или певицу. Также она сообщила, что выступает с не большой